Как осенью 2021-го в бесланском ковидном роддоме женщины умирали от безнадёги, попустительства и чужой лжи.
За недолгую осень и один месяц зимы 2021-го года в бесланском роддоме скончались восемь женщин от 24 до 37 лет. Вот их имена:
Аида Тасоева
Ирина Тавасиева
Стелла Агузарова
Милана Едзаева
Элеонора Хутинаева
Тамара Саккаева
Ольга Севостьянова
Диана Кадиева
Но даже если бы мы написали обо всех — этого бы всё равно не хватило. Каждая из восьми ждала ребёнка — истории этих детей так и не начались, выжил только один. А ещё остались родственники, мужья, дети, близкие — те, кому со всем этим жить. Их история — боли, скорби и попыток достучаться до правды — пока не закончилась.
Как женщины приезжали в ковидный роддом с лёгким течением болезни и погибали? Почему врачи неделями говорили, что всё хорошо? На что это похоже: когда тебе говорят, что жена умерла, и бросают трубку? И наконец: что объединяет все случаи и чего ждать дальше? Рассказываем.
Обращения
В Северной Осетии расследуют смерти беременных женщин в родильном отделении Правобережной больницы, перепрофилированной под ковид-госпиталь. По официальным данным, с сентября по декабрь 2021 года там скончались восемь пациенток, спасти удалось только одного младенца.
Родственники погибших обратились в следственные органы, они уверены, что причиной всему стала халатность врачей, а ещё отсутствие нужного оборудования и лаборатории.
В роддоме молчат, а Минздрав создал собственную комиссию и твердит одно: всё случилось из-за поздней обращаемости рожениц. Мы поговорили с родными погибших женщин и выяснили, почему это неправда.
"Мама, помогите мне выйти отсюда. Я здесь умираю"
37-летняя Элеонора Хутинаева ждала второго ребёнка, шёл седьмой месяц беременности. В октябре прошлого года она почувствовала симптомы простуды, начался кашель. Не затягивая, обратилась к своему врачу — тот сказал, что можно полечиться и на дому. Через неделю Хутинаевой стало хуже, после повторного приёма специалист посоветовал вызывать скорую и ехать в больницу. Второго ноября её госпитализировали в бесланский роддом: с ковидом и 15%-ным поражением лёгких.
Родные привозили еду, воду, без конца интересовались состоянием. Им сообщили, что Эля в реанимации. Якобы у женщины панические атаки, сатурация падает, а кислородная маска спасёт от всего и вся. Вот только Мая, мама погибшей женщины, говорит, что в палате интенсивной терапии Эле стало хуже. Она писала подруге, тёте, матери, что ей очень страшно, просила не верить врачам, умоляла забрать её оттуда.
Иногда у родственников получалось дождаться врачей — изредка они выходили в приёмный покой, чтобы сказать близким, что с мамочкой и малышом всё хорошо. А те верили и считали дни до того, как их Эля вернётся домой.
15 ноября муж и брат приехали в больницу за новостями, полдня прождали медиков — безрезультатно. Спустя час родным позвонили: Эля умерла. У неё остался трёхлетний сын. Мальчик живёт с бабушкой и периодически спрашивает, когда же придёт мама. Ему отвечают, что мама на небесах: работает его ангелом-хранителем.
"Они говорили, что всё хорошо, всё под контролем. А это было враньё"
29-летняя Ирина Тавасиева готовилась стать мамой в первый раз. Про ковид узнала ещё до появления первых симптомов: контактировала с больным, сделала тест, вирус подтвердился. К тому моменту Ира была на 36-й неделе беременности. Врач выписала противовирусные и посоветовала лечь в роддом. Второго ноября её госпитализировали с 15%-ным поражением лёгких.
В первые дни Тавасиева чувствовала себя хорошо, а потом болезнь начала нарастать как снежный ком: появился кашель, стало плохо, через пару дней Аслан, муж, узнал, что жена на ИВЛ (опять якобы панические атаки), потом кома и кесарево сечение — ребёнок не выжил.
В это время врачи повторяли как мантру: всё хорошо, срок большой, малыш здоров, сердцебиение хорошее. После кесарева говорили, что динамика положительная, но это было враньё. Процент поражения лёгких вырос до 80, он рос две недели. 23 ноября Аслан общался с замглавврача роддома Залиной Гетоевой, сказал, что хочет перевезти жену в другую больницу. Гетоева ответила, что Ирину нужно "немного подсобрать, подготовить к переезду".
Накануне у девушки начался сепсис — провели гемофильтрацию крови. Реаниматолог сообщил, что вывести больную из комы не получилось, пришлось оставить её на ИВЛ. Утром 24-го сестра ждала анализы Иры во дворе роддома, чтобы отвезти их в лабораторию. Врачи с бумажками так и не появились, а по телефону сказали, что Иры не стало.
"Я надеюсь, что вылечусь", — это были её последние слова"
Ад для 37-летней Стеллы Агузаровой и её близких начался на шестом месяце беременности. Седьмого ноября она позвонила родной сестре Эльде, сказала, что чувствует себя неважно, вызвала скорую и поехала в больницу. Процент поражения лёгких оказался небольшим — всего 10. Семья была спокойна: Эльда тоже переболела (с 45%) и выздоровела. Стелла каждый день была на связи с близкими: ей становилось то лучше, то хуже. Врачи говорили одно: она стабильна.
Родные были согласны на всё: пусть бы и ребёнок не выжил, лишь бы Стелла вышла из больницы — живая и здоровая. Но женщина попала в реанимацию, сначала была кислородная маска, потом подключили к ИВЛ, при этом прогнозы врачей оставались положительными. 19 ноября Стелла умерла. У неё остались двое сыновей — 16 и 11 лет.
— Алло, это Олег?
— Да.
— Миланы больше нет.
И бросили трубку
У 24-летней Миланы Едзаевой шёл седьмой месяц беременности, 13 ноября она позвонила маме, сказала, что температурит, заболела в женской консультации. Родные отговаривали от госпитализации, но девушка была непреклонна. Из больницы регулярно звонила родственникам, рассказывала о процедурах. А потом ей стало плохо — сатурация упала до 44, положили в реанимацию.
Несколько дней из-за закрытых дверей палаты интенсивной терапии не поступало никакой информации — родные опять ничего не знали. Потом медики лили в уши: всё хорошо, ребёнок в порядке. Когда измученная Елена таки прорвалась в реанимацию к дочери, завроддомом начал запугивать: говорил, что, пока она там, врачи к Милане не подойдут. А девушка с трудом дышала (поражение выросло до 90%) и дико боялась — видела, что соседкам по палате не становится лучше.
Близкие умоляли прервать беременность, но получали ответ: "Не имеем права". Мама уже не отходила от Миланы, но даже так — никто не рассказывал о реальном состоянии дочери. Девушку лихорадило, она впала в кому, потом ребёнок перестал шевелиться. УЗИ сделали только через несколько часов — смерть малыша подтвердилась, но убирать его никто не спешил. Несколько дней врачи давали пациентке "по полтаблетки" специального препарата для стимуляции родов. На третьи сутки после гибели плода начались схватки и ребёнок родился — мёртвым.
15 декабря Елена сказала, что хочет забрать и похоронить малыша, а Милану подключили к ИВЛ. Приезжий реаниматолог сказал, что попробует вытащить её из комы — не успел. У Миланы остались сын и дочь.
"Забирай её отсюда, пока не поздно. Это не больница, а могильник"
32-летняя Аида Тасоева пыталась забеременеть вторым ребёнком много лет. Чудо случилось: УЗИ показало, что будет сын. А в октябре вся семья девушки заболела ковидом, Аида — тоже. Обратилась в женскую консультацию, там сказали: так и так, температура ерундовая, бояться нечего, и вообще у беременных — двойной иммунитет. Беспокойство победило: через пару дней, на 30-й неделе, Аида поехала в тот самый роддом.
Поначалу всё было хорошо, а потом началось: одышка, капельницы, пустые заверения врачей. Супруг каждый день возил анализы Аиды во Владикавказ, а Фатима (мама) пыталась прорваться к дочери. В приёмном покое познакомилась с женщинами, они напророчили страшное: сказали быстрее забирать дочь, мол, это не больница, а могильник.
Шокированная Фатима добилась того, чтобы её всё-таки пустили. Узнала, что Аида в реанимации, что ей сделали укол. Сразу же приехала из Москвы сестра девушки — Дзера. Уже после родные узнавали от неё, что происходило в застенках: реаниматологи сутками игнорировали пациенток, терапевты молчали и, казалось, не понимали вообще ничего.
12 декабря Тасоева родила сына, завотделением пообещал, что девушке станет лучше. Соврал. Семья вызвала специалиста из Москвы, связалась с европейским врачом — профессионалы сказали, что дело дошло до сепсиса, курс лечения надо срочно менять. Пациентку перевезли в РКБ: выяснилось, что органы отказывают один за другим, аппарат ЭКМО мог бы помочь. Но никто ничего не успел — опять. 19 декабря Аида умерла, её сына уже выписали - он единственный из восьми детей остался в живых.
Что мы имеем в сухом остатке? Все женщины обращались за госпитализацией вовремя, с лёгким течением болезни, врачи без конца твердили семьям, что всё расчудесно, и ни слова не говорили о реальном состоянии рожениц. Почти всех перевели в реанимацию якобы из-за панических атак, для успокоения.
Близкие погибших женщин надеются на справедливое расследование, они хотят развеять ложь о "позднем обращении" к врачам, чтобы виновные в смерти женщин и их детей понесли справедливое наказание. Как минимум - были уволены из роддома в Беслане.
