Руководитель «Скифос-РСК» Петр Павлов - о сложнейшей реставрации в Зруге, нераскрытых возможностях Лисри, уникальности Дома Вахтангова, сложностях работы в Беслане.
Строительная спецоперация
- Реставрационный сезон не за горами. При этом именно там, в горах, стройка начинается позже из-за особенностей погоды. Когда реставраторы приступят к работе?
– Во 2-3 декаде мая. Наши контрактные обязательства прошлого года в горной части выполнены в полном объеме. Вместе с тем остался ряд обязательств, которые мы взяли добровольно, поскольку государственных лимитов было недостаточно.
- Какие новые объекты вас ждут?
- Очень рассчитываем, что сдвинутся с мертвой точки объекты культурного наследия в селении Калак и башенный комплекс в Лисри (Алагирский район – прим.ред.). Проект разработан, получено положительное заключение государственной историко-культурной экспертизы, достоверность сметной стоимости, согласование комитета по охране памятников, но источника финансирования пока нет.
- Над чем работали реставраторы «Скифос-РСК» зимой?
- Над республиканским дворцом детского творчества, а также над еще одним историческим зданием - административным корпусом в СОГМА (см.фото). Продолжали работу над проектированием шахматного клуба на улице Ленина и завершили проектные работы над одним из храмов в Южной Осетии.
- Расскажите о зимних реставрационных работах в горной части республики?
- В декабре мы активно работали в храме Святого Георгия в Кесатикау (Алагирский район), у нас уже была кровля, внутренние отделочные работы по заполнению швов, обмазке и другим видам. Для нас главное - положительная температура и транспортная доступность, потому что, если вспомним тот же Кесатикау, там сошла лавина и проехать физически было невозможно.
- Во время зимней реставрационной паузы проверяете состояние этих объектов?
- Например, реставрация башни Кадзаевых в Луаре (Алагирский район), которую родовой также считают Цогоевы и Алборовы, была завершена в полном объеме в 2022 году, но мы оставили леса на зимний период, чтобы посмотреть, как поведет себя обмазка, не будет ли каких-то трещин или другого природного воздействия. Выстроить леса – это целая спецоперация. Поэтому оставляем леса, но доступа на этот объект зимой у нас не бывает.
- Доступа нет и в Кесатикау?
- В Кесатикау тоже контрактные работы в полном объеме завершены. Я вспомнил это, как пример того, что в прошлом году туда раньше мая не могли добраться. Там находится пограничная застава, пограничники для себя расчищают территорию. Вообще в тех местах, где мы работаем, стараемся максимально плодотворно и тесно выстроить отношения с теми, кто потом будет это место посещать и отчасти сохранять.
Фантазеры, бетон и пластик
- В какой степени вы готовы прислушиваться к мнениям фамилий на стадии проектирования?
- Есть 73-й ФЗ об охране объектов культурного наследия, в соответствии с ним прописан четкий алгоритм работы на объекте культурного наследия. Отойти от него мы не можем, но вместе с тем прекрасно понимаем, что не можем не учитывать пожелания фамилий, которые особо почитают эти святые места. Взаимодействие с фамилиями – наш безусловный приоритет. Например, башня в Донисаре (Алагирский район), которая была принята в работу в рамках празднования 1100-летия Крещения Алании: методикой предусматривалась ее консервация, а не реставрация. Там есть характерный угол, и его мы должны были законсервировать, часть кладки перебрать и саму башню воссоздать, восстановить обмазку, заполнить швы - все это было сопряжено с полным отсутствием дороги. Даже строительный вагончик завести было невозможно, пришлось его собрать из фанеры. Фамилии в этом смысле нас просили полностью отреставрировать и привести к первозданному облику башню. Нам удалось убедить Хестановых, что воссоздание первоначального облика сделает эту башню одной из многих, а не той уникальной, которой она является. Это будет противоречить здравому смыслу и реставрационной методике.
Взаимодействие с фамилиями - важный элемент, но определяет все-таки методика и государственный орган охраны памятников, хотя в данном случае фамильные советы для нас это только подспорье и помощь.
Я сейчас вспомнил положительный пример в Донисаре, а были ситуации и в Луаре (Алагирский район). Там идет реставрация башни, но проектом не предусматривалось восстановление перекрытий. Перед этим актив фамилий и реставраторы собирались на небольшой кувд.
Старшие обратились ко мне с просьбой сделать перекрытие и лестницы внутри башни. Этого нет в смете, но реставрационная методика позволяла. По согласованию с авторами проекта мы эти перекрытия туда ввели. В этом смысле взаимодействие с фамилиями для нас очень важно! Святилище в Дагоме (Алагирский район) - еще один яркий тому пример. Мы начали с молитвы, с молитвы и завершили. Фамилии нас очень благодарили. Наша работа тесно сопряжена с выходцами из старинных горных сел и фамилиями, которые особо почитают эти святые места.
- Бывают случаи, когда сами фамилии хотят инициировать реставрацию объекта и готовы профинансировать ее?
- Источник финансирования для нас не принципиален, мы частная реставрационная организация, которая выполняет или государственный, или частный заказ. К нам обращаются фамилии и в частном порядке. Яркий тому пример - Цгоевы.
- На свои деньги?
- Да, со своим частным финансированием или привлеченными грантами для фамильных советов. Цгоевы участвовали в президентском гранте. Они обратились к нам, чтобы мы разработали проект противоаварийных работ на их фамильной башне в Харисджине. Мы это сделали, и сейчас они уже ищут финансирование на ремонтно-реставрационные работы.
- То есть частная инициатива не только не возбраняется, но и приветствуется?
- Любой гражданин может инициировать работы на любом объекте культурного наследия, если он располагает финансами. Ни госорган охраны памятников, ни мы, как реставрационная организация, не будем против при соблюдении того алгоритма и правил реставрационных работ на объекте. Другое дело, когда мы видим очень много отрицательных примеров: башни заливают в бетон, руководствуясь благими помыслами, но они наносят непоправимый урон. Другая беда – фантазеры, которые пытаются заново отстроить руинированную башню, у которой, допустим, остался остов 1,5 метра. Не имея ни архивных данных, ни фотоматериала, ни хотя бы маломальских описаний, они начинают фантазировать. Тем самым просто уничтожают памятник. Реставрационная методика четко говорит, что в этом случае должна быть консервация, ни в коем случае не фантазийная лжереставрация.
- Понять их можно, памятуя о фильме «Сбереги башню».
- Реставрация фамильных башен и святилищ, с одной стороны, вопрос сложный, с другой - архиважный для нашей республики, потому что здесь самое сердце и душа осетинского народа. Нельзя упустить время, чтобы эти башни просто рассыпались. Однако, с другой стороны, уж лучше пусть находятся в том состоянии, в каком есть, потому что сейчас они почти все задокументированы, чего-то непоправимого больше не произойдет. Но когда полностью башни заливают бетоном и устанавливают пластиковые окна, то впоследствии воссоздать ее будет невозможно.
- Получается, наилучший вариант – оставить башню в том же виде, пускай даже полуразваленном, но потом ее смогут собрать? Не вы, так ваши последователи.
- Да, по сегодняшним фотографиям.
- Теми же камнями?
- Да, конечно, они же там будут. Опять-таки возвращаюсь к Лисри. В 2020 году мы проводили там обмеры и фотофиксацию по заказу минстроя. В 2023 году часть объектов в Лисри, которые недавно еще были практически в полной сохранности, сегодня уже обрушилась. Но в нашем случае это еще не катастрофа. У нас есть фотоматериал, обмеры и те самые осыпавшиеся камни. Мы можем спокойно воссоздать, главное здесь - не упустить время. Имею в виду, в частности, башенный комплекс в Лисри или Калаке. Если сейчас работы не будут активизированы, памятник будет в еще большей степени утраченности.
- Еще один объект реставрации - памятник федерального значения «Зылын цырт» в Заманкуле. Каковы особенности его реставрации?
- С одной стороны это микропроект, если брать с точки зрения финансовых затрат, но очень сложный в плане осмысления, потому что само название переводится как «наклонный крест». Крест, судя по всему, указательный, есть разные точки зрения на этот счет. Но мы, как реставраторы, должны были сохранить его особенность – наклон, и в то же время вывести этот градус на исторический уровень, чтобы камень дальше не продолжал разрушаться, и, не дай Бог, рухнул. Задачу выполнили - немного его приподняли, но не до конца. Это была первая задача.
Есть, к сожалению, негативные примеры, когда крест в Южной Осетии был совсем выровнен, что противоречит реставрационной методике. Хотя, опять-таки, люди это делали из благих побуждений. Вторая задача - обработать и заинъектировать. Там были микротрещины, которые нужно было буквально шприцами проинъектировать. В-третьих, нужно было сделать ограду, защитить от скота, который трется боками о крест. Но ограда должна была быть лаконичной и незаметной, не вычурной. Это микропроект, но он потребовал очень много сил и энергии наших специалистов. Очень важный и знаковый объект. Он символизирует поликонфессиональную дружбу: Заманкул преимущественно мусульманское селение, и мусульмане с большим уважением и трепетом относятся к этому памятнику. Говорили нам: смотрите, чтобы наш памятник был хорошо отреставрирован, это наше достояние! Мы постарались сделать так, чтобы жителям этого селения было не стыдно приводить туда гостей.
- Сторожевая башня в с. Вакац Ирафского района – это объект, который пережил пожар и землетрясения. Как укрепляют сооружение, удастся ли ему выстоять следующие десятилетия, учитывая расположение в зоне повышенной сейсмической активности?
- Башня в Вакаце (см. фото) была, наверное, одной из самых простых, учитывая, что в Донисаре и Луаре доступность была сложной, в Луаре мы вообще должны были сделать дороги.
В Вакаце башня была в относительно хорошей сохранности, но она горела внутри. Особенность этой башни в том, что там местные жители сделали склад для сена, и это сено когда-то, судя по всему, кто-то поджег. Башня внутри прогорела, нам приходилось частично и камень заменять, который рассыпался, и швы обработать. Это было очень сложной задачей, но мы с ней справились. Обязательно посмотрите, если представится возможность.
20 млн на «сбереги башню»
- Понятно, что башня башне - рознь, все они в разном состоянии. Какова же минимальная цена реставрации?
- Все очень индивидуально. Мы не знаем, какая у каждой башни характерная толщина, бывает разное состояние фундаментов, прилегающей территории и самое главное - состояние самой кладки. Наверное, минимально реставрация башни составит 5 млн рублей. Это несметный расчет. Если взять сметный расчет, то может доходить до 20 млн. И это будет в рамках закона. Мы сейчас говорим о фактической работе и минимальной прибыли подрядчика. Стоимость проектных работ - от 500 до 700 тысяч рублей (за разработку полноценного проекта). Стоимость еще исходит из историко-культурной экспертизы. Как правило, историко-культурная экспертиза находится в Москве, это тоже влечет за собой финансовые расходы. Конечно, с одной стороны - недешевое мероприятие, с другой - это не космические, не неподъемные суммы.
Для многих фамилий, мне кажется, дело чести заняться этим. Этот процесс может быть постепенным, поэтапным. К счастью, в республике есть специалисты, которые имеют опыт реставрации башен. Такие специалисты есть и в нашей организации.
- Что интересного наблюдаете для себя как профессионала в старинных башнях?
- Лисри - уникальный объект, аналогов ему очень немного. Если они есть, то в гораздо худшей сохранности – в частности, в Мизуре, расположен башенный комплекс, но остались одни остовы. В этом смысле Лисри уникален, как и Калак. Выражаясь современным языком, там применялся градостроительный план. Это не было хаотичной застройкой, как, к сожалению, бывает в российских городах - то, с чем борются градозащитники. В Лисри было все: центральная площадь, центральные улицы, боевые башни, жилые башни, да даже место для стоянки, если опять же выражаться современным языком. Путник мог оставить своего коня, причем с повозками и без них. Продумана и система прохода между башнями. Есть остатки жилых построек, церковь, святилище, место для общего досуга. С архитектурной точки зрения это место очень продумано!
- То есть собрался определенный круг людей и решил строиться там, чтобы селение было удобно и продуманно?
- Здесь я больше доверяю версии доктора исторических наук Руслана Бзарова. Он полагает, что государство определяло место для постройки или само строило и определяло потом фамилии, которые должны были за этим смотреть. Это была как привилегия, так и обязанность. Некий единый государственный замысел, а не частные постройки отдельных фамилий. Сейчас, к сожалению, приходится сталкиваться с тем, что фамилии настаивают на обратном. В таком случае тактично и дипломатично объясняем со ссылкой на авторитетных учёных, что все это башни аланского государства, а фамилии просто имели привилегию и обязанность за ними смотреть.
Сегодня ничего не изменилось: помимо прав, есть и обязанности. На мой взгляд, сторожевые башни правильно считать башнями аланского государства, это наследие всего народа. Хотя, безусловно, у Дарчиевых есть особые права на башню в Лисри, но вместе с тем, есть и обязанности по их сохранности.
Ракетницы для медведей и битва орлов
- В прошлом году реставрационные работы проходили одновременно в нескольких районах республики. По какому принципу распределяют мастеров по объектам? Кто возвращает архитектурную индивидуальность объектам?
- Взаимодействие на объектах культурного наследия - сложный и кропотливый процесс. Для нас очень важно не позволить себе экспериментов на объектах Средневековья – мы не можем себе позволить учиться на этих ценнейших памятниках. Для этого мы приглашаем специалистов из Москвы и других городов России. Здесь важно понимать специфику нашей работы. Работа с этими памятниками уникальна в некотором роде, потому что порой даже московские специалисты обладают лишь теоретическим опытом. Или, допустим, есть опыт работы с камнем, но нет опыта работы с башнями. А у наших коллег из соседних регионов своя архитектурная специфика и свой подход.
Для нас очень важно заложить некий правильный тренд - не полное воссоздание того же Лисри, восстановив его до последнего камня. Руинированные объекты также должны сохраниться, передавать дух этого места. Часть объектов консервируется, часть реставрируется – это азы реставрационных канонов.
У нас есть несколько внутренних специалистов в ранге заместителя директора – руководителей направлений. Один из них – Мухтар Байсангуров, который руководит реставрационными работами на объектах горной архитектуры. Есть Руслан Зотов, который привлечен нами из Москвы, вахтовым методом работает с нами уже несколько лет, занимается реставрацией древних храмов - Зругского храма, храма Святого Георгия в Кесатикау, средневекового Ильинского храма в Фараскатта (Ирафский район), Юрий Асланиди, который курирует работы в Беслане и занимается объектами советского конструктивизма. Конечно, они друг с другом взаимодействуют и перенимают опыт. Любое дело в рамках сохранения объектов культурного наследия начинается с проекта. У нас есть свой очень сильный проектный отдел – Ирина Уракова, Давид Джусоев, Залина Сохиева, Сахан Кулов, Ида Тотиева. Ряд высокопрофессиональных проектировщиков, художников, специалистов по практическим реставрационным специальностям мы приглашаем из Москвы. Можем гордиться тем, что, например, Сергей Филатов – научный руководитель федерального научно-исследовательского института реставрации – тоже наш частый гость. Будучи молодым студентом, в 80-х годах, он впервые побывал в Зругском храме. Свое 70-летие в 2018 году он встретил там. Сергей Викторович внес неоценимый вклад в сохранение зругских фресок.
Могу с гордостью сказать, что у нас уже есть аттестованные минкультом России специалисты. Подготовка кадров - сложная кропотливая задача. Только дилетанты могут сказать: ну что там твоя реставрация, это то же самое, но расценки больше. А там абсолютно своя специфика и погруженность в процесс. В этом смысле мы благодарны своим московским коллегам. Они донесли до нас главную мысль, что любой реставратор должен обладать смирением. Он должен иметь в себе силы понять, как сделал его предшественник и повторить, но ни в коем случае не привносить что-то свое. Архитектор, который проектирует здание, может фантазировать, реставратор же - просто исполнитель воли своего предшественника, не более того!
- Специалисты соглашаются подолгу работать в условиях высокогорья, вдали от благ цивилизации?
- У Зругской церкви мы должны были полностью создать свою инфраструктуру: начиная от вагончиков, генераторов до установки связи, которой там вообще нет. Поставили спутниковую тарелку, чтобы иметь хоть какую-то связь с теми, кто там находится.
Инфраструктуру мы создаем сами. Иногда воду приходится привозить, иногда протягивать из источников. В храме в Тли протяжка составила 800 метров от источника воды. Ящик консервов всегда в наличии.
Ближе к октябрю в горах начинаются заморозки. Нужно следить за тем, чтобы вода минимально, но текла. А там скот идет, или встречаются дикие животные. У нас на каждом объекте есть ракетницы, потому что медведи, шакалы - частые гости. В Тли добрые гости – лисы, мы сами их кормили. Буквально каждый вечер они приходили и в Кесатикау, но там была и семья медведей. После ракетниц боялись потом подходить.
Работа в горных условиях - это работа повышенной сложности и опасности. От Нара до Зруга почти 10 км, и бывало так, что когда мы заливали сваи в Зругской церкви, застряла машина с бетоном. Там дорога очень узкая и невозможно разъехаться. Мне звонит директор бетонного завода: «Где машина, она туда не доехала? Ничего ли там не случилось?». Звоню своим: срочно спускайтесь.
Не все водители соглашались туда ехать. Мы должны предварительно показать весь маршрут, и 90% водителей сказали, что сожгут сцепление, порвут колесо, психологически не проедут над обрывом. В прошлом году в июне после ливня в Зруге засыпало дорогу, на полный месяц мы застряли, и никаких работ не могли проводить. И только благодаря Сергею Меняйло, который лично дал распоряжение, у нас была возможность продолжить эту работу. Ну а так за сроки работ в горах отвечать сложно!
У нас очень много молодых ребят-специалистов - братья Влад и Дмитрий Хубуловы, Юрий и Валера Акимины, которые уже набрались мастерства. Те же Марат Торчинов, Юрий Уртаев, Георгий Егоров, Феликс Тамаев, Алексей Трушин, Тамерлан Гергиев, дети Мухтара Байсангурова – Заур, Георгий, Саша. Всех здесь не перечислишь, никого не хочу обидеть – каждый наш сотрудник это граненый алмаз. У нас уже есть несколько бригад, которые готовы выполнять любые работы в горной части.
- В 2022 год мы увидели большое количество отреставрированных объектов культурного наследия. Какой из объектов по сложности напоминает Зругский храм?
- Зругский храм уникальный. В одном месте там приходилось проводить и берегоукрепление, и устанавливать буронабивные сваи, не говоря уже о реставрационной составляющей. Аналогов Зругу нет, но в плане сложности реставрационных работ - башня в Донисаре, она прямо на скале стоит. Башня в Луаре, святилище в Кумбулта и остатки церкви, которые мы законсервировали. Всегда люблю приводить этот пример. Во время одной из наших поездок орлы дрались ниже уровня наших глаз.
За осетинским застольем есть тост за святые места, места силы –у меня первое место занимает Кумбулта, второе - Зруг. В Кумбулта ты еще долго поднимаешься, нужно еще хорошо поразмыслить, понять свою греховность. Поднимаясь туда, буквально забываешь обо всем.
Спасение Зруга и архиерейской резиденции
- Планируете работать в этом году в высокогорье?
- В этом году, к сожалению, мы только рассчитываем работать в Калаке и Лисри. Новых контрактов для нас в этом году пока нет.
- То есть Зруг пока закрыт?
- Все контрактные обязательства по Зругскому храму выполнены в полном объеме.
- Сегодня Зругский храм уже не имеет критических опасений по поводу сползающего склона?
- Реставрация Зругской церкви для нас, наверное, самый сложный проект. Церковь насчитывает почти 1000 лет. Когда мы там появились, застали удручающую картину. Сохранность храма была 30-35%, большая часть объекта в результате подмыва реки и обрушения холма рассыпалась. Перед нами стоял вопрос: консервация или реставрация. Пригласили членов научно-методического совета министерства культуры России. В 2019 году здесь прошло выездное заседание. Были разные точки зрения и мнения, точку в этом вопросе поставило руководство республики, которое приняло волевое решение воссоздать Зругский храм - как символ присутствия христианства в Осетии. Реставрационная методика это позволяла. Мы должны были провести берегоукрепительные работы и воссоздать утраченный холм. Эти работы были проведены в 2020 году: сложность заключалась и в том, чтобы не создать вибраций для остатков храма, чтобы не утерять хотя бы то, что есть. Все это влияло на сроки выполнения работ.
Затем в 2021 году были работы по устройству буронабивных девяти свай диаметром 80 см, которые пронзили насыпной холм в естественный грунт, а на них залили бетонную плиту, чтобы предотвратить разрушение в случае масштабного наводнения (а склон, предположительно, обрушился в результате наводнения; возможно, подземных толчков). Теперь даже если холм смоет, храм будет стоять.
Что касается материалов, то мы из искусственного материала изготовили точные копии тех камней (см.фото), причем разных размеров, чтобы они полностью повторяли фактуру стен храма, но при этом несколько отличались по цвету. Любой, кто попадет в Зругский храм, должен видеть, что вот здесь - подлинное историческое, а здесь - новодел. Это красиво, стильно, у нас для этого есть все иконографические материалы – фотографии, есть и описания, выводы археологов, которые работали там еще в 60-70 годах. Цвет искусственного камня комиссионно выбирали, в совет входили наши известные историки, скульпторы, художники. Это была сложная, кропотливая работа, порой даже на повышенных эмоциях – это же проект века. Мы очень благодарны за возможность поработать на этом объекте. Часть работ мы выполним за счет собственных средств, потому что федерального финансирования было недостаточно из-за ценового скачка – средства были заложены еще в 2019 году, а завершали в 2022 году.
- Другой религиозный объект - архиерейская резиденция на улице Церетели. Это место, которое интересно не только с религиозной точки зрения, но и особенно привлекательно для любителей открыточных видов. Есть ли шансы, что в будущем отвоюем у ветхости подобные объекты, которые после реставрации обретут вторую жизнь?
- Реставрация архиерейской резиденции на Церетели лично для меня - 7 лет жизни и кропотливого труда. Этот объект заслуживает самого пристального внимания, он был руинирован, фактически там не было кровли. На момент принятия решения о его реставрации в 2014 году, было много скептиков, которые говорили, что это невозможно. Но Владикавказская епархия заняла твёрдую позицию. Для нас это был огромный неоценимый опыт - как воссоздать исторический облик, при этом сделать его технологическим и эргономичным, чтобы оно было удобным для людей, которые будут там находиться.
Сложность состояла еще и в том, что при восстановлении была обнаружена церковь, о которой изначально не было известно. Нынешний храм святого равноапостольного князя Владимира распложен на юг. Это единственный храм в нашей республике и один из немногих в России, который направлен на юг.
По архивным документам выяснили, что изначала между двумя домами было расстояние в южную сторону. Тогдашний правящий архиерей благословил построить там церковь. Мы нашли остатки алтарного фундамента и воссоздали его. Проект на Церетели действительно очень знаковый. Порой мне казалось, что он не завершится никогда. Там были перебои с финансированием, несколько лет он стоял в законсервированном виде. Мы из своих средств оплачивали охрану, коммунальные услуги - это было нашим детищем. Мы были благодарны руководству епархии, когда в 2017 году после двухлетнего перерыва вновь было изыскано финансирование.
Говоря о других интересных объектах старины, то нужна государственная воля и воля частных лиц. В случае со зданием на Церетели пользователь проявил понимание исторических процессов сохранности и в то же время чуткость в этом отношении, изыскал возможность сделать его современным. При таком подходе у нас в городе может появиться целый ряд объектов. Особняк Ходякова, табачная фабрика Евгения Вахтангова - тоже яркие примеры того, как можно сделать новые туристические объекты и те самые открыточные виды, о которых вы говорите.
- Будете ли вы участвовать в реставрации здания бывшего кинотеатра «Комсомолец»?
- Важно подчеркнуть, для меня большая радость, что в республике уже есть более 12 лицензий на реставрационные работы. Конкуренция всегда двигатель прогресса. Некоторые анонимные телеграм-каналы пишут, что «Скифос-РСК» «захватил» всю реставрационную отрасль. Отношусь к такого рода заказным публикациям с юмором, по принципу «все кроме некролога – реклама». А если серьезно, то, к счастью, есть коллеги, которые замечательно справляются.
- В апреле состоится открытие Дома Вахтангова на улице Армянской. Уже сегодня туристы останавливаются, чтобы сфотографироваться на его фоне. Расскажите о сложностях, которые стояли перед его реставраторами?
- Так сложилось, что наша реставрационная компания сначала занималась реставрацией Табачной фабрики Багратиона Вахтангова, отца Евгения Вахтангова – это нынешний выставочный зал Национального музея на ул. Горького. Потом мы занимались реставрацией центрального фасада Русского театра, в котором начинал свои первые шаги Евгений Багратионович. А теперь завершили реставрацию дома, в котором он родился. Нас очень многое связывает с именем великого режиссера. Наша компания разработала проект, а также выполнила все работы, связанные с предметом охраны дома, т.е. тем, что представляет историческую ценность и охраняется государством.
В целом проект восстановления Дома Вахтангова стал возможен трудами директора театра им. Вахтангова (г. Москва) Кирилла Крока – эффективного и современно мыслящего менеджера, который ни одну из наших просьб, ни одно из наших пожеланий не оставил без ответа. Важно и внимание, которое уделяло этому объекту руководство республики. Руководитель приоритетной программы «Культура» агентства развития республики Мадина Атаева и министр строительства и архитектуры Константин Моргоев с первых дней сопровождали реализацию этого уникального объекта. Очень благодарны Мадине Эльбрусовне за то, что пригласила к участию в проекте и познакомила с Кириллом Кроком, который сразу поставил перед нами задачу сохранить предмет охраны этого здания: с улиц Армянской, Баева, фасады, кровля, несколько сохранившихся окон, деревянные ворота и цоколь. Было отреставрировано 6 окон, очень бережно были отреставрированы ворота, цоколь, а по образцу одной сохранившейся двери были воссозданы все остальные, включая фурнитуру: ручки, кремоны.
Работа над фасадом – это вычинка, очень многие оконные проемы были заложены. По фотографиям видно, насколько для реставраторов это была грандиозная работа. Конечный результат предполагал, но не думал, что он получится таким красивым. Все швы мы вычинили и заполнили, а это почти 10 км швов. Кирилл Крок на это пошел, хотя это тоже требовало затрат. Очень щепетильная и трудоемкая работа была проделана. С его московским жестким ритмом где-то и было сложно работать, но конечный результат должен всех порадовать. Было много вопросов по черепице, мы нашли эту историческую черепицу. Это была целая история - собрать ее в таком количестве, причем она должна же была смотреться современно. На кровле внешне должна была быть черепица, но внутри - целый пирог, современная реставрационная школа этому и учит. Нам нужно было найти исторические чертежи, выйти на исторические отметки и высоты.
Мы с вами говорили про памятники горной архитектуры, там очень много храмов, и это связь через христианство с нашей великой Родиной – Россией, а в данном случае - связь через искусство и культуру.
«Сегодняшние власти дорожат образованием и культурой»
- Объект, за который хотели бы взяться и который мог бы здорово получиться?
- Например, Русский и Осетинский театры. У нас очень много особняков, Художественный музей. Например, на угловом доме на улице Миллера, 33 и Покровском переулке отреставрировали фасад. Была бы возможность, и столярку заменили бы, и кровлю сделали бы. Приведу положительный пример, уже реализованный и опять-таки не нами исполненный, - 11-я школа. В плане сохранности фасадов коллеги сделали все возможное. Константин Моргоев держал этот объект на личном контроле, знаю это не понаслышке – наши специалисты были с ним на связи. Другой интересный объект, но пока даже не запроектированный – школа №6 на Маркова - очень красивое здание, даже в санузлах сохранилась старая метлахская плитка. Надеюсь, руководство школы бережно к этому отнесется.
- Вами был возвращен исторический облик Русского театра имени Вахтангова. На очереди - Осетинский театр. На какой стадии проекты реставрации, прошли историко-культурную экспертизу?
- Реставрация фасадов нашего Русского театра завершена. Благодарю за соработничество директора театра Владимира Уварова, человека, который буквально живет его проблемами, собрал вокруг себя замечательную команду творческих, талантливых людей, которые блестяще себя реализуют.
Разработка научно-проектной документации по Осетинскому театру завершена в полном объеме. Чермен Дудати и Гиви Валиев – это замечательный творческий тандем, которому очень многое удалось за относительно небольшой промежуток времени. Мы со своей стороны по просьбе руководства республики за очень небольшие средства сделали этот проект, понимая его значимость. Раскрою секрет - перед тем, как обратиться к нам, любой заказчик должен проверять ценовую политику. Пригласили специалистов из Москвы, которые назвали стоимость проекта в 5 раз больше, нежели ту цену, за которую сделали мы. Это не голословные слова, а факты, это хорошо известно и нынешнему руководству минстроя республики. Мы это выполнили. Сумма получилась достаточно внушительная – за миллиард. Это полная смета. Было принято решение разбить ее на этапы. Первый этап - 206 млн рублей.
Минкульт республики обратился к нам с просьбой: за счёт собственных средств оплатить государственную историко-культурную экспертизу, мы это сделали. Документы были подготовлены и переданы в республиканский минкульт для дальнейшей передачи в федеральное министерство культуры, как поручал Сергей Меняйло.
Большая удача, что в такое непростое время глава находит возможным обращать внимание на объекты культурного наследия. Здесь очень люблю приводить в пример большевиков, хотя идеологически не разделяю их принципы. Но вопрос не в моих частных оценках, а в том, что они делали. Когда большевики пришли в Осетию в 1918 году, одно из первых, что они сделали - открыли Горский аграрный университет. Было понятно, что они пришли всерьез и надолго. Образование и культура – без этого будущее невозможно. И очень радует, что власти региона очень дорожат этими составляющими. В этом плане Меняйло задает тренд всем ветвям власти.
- В интервью «ОсНове» глава минстроя Константин Моргоев называл объект, за который точно похвалы не получит - культурно-патриотический центр в школе №1 в Беслане. Объект сложный. Каким запомнится работа над этим объектом для вас?
- Это очень сложный объект, прежде всего с моральной точки зрения, благодарен «Матерям Беслана». Помню свои первые впечатления, когда начиналась работа над проектом. Заметив смятение, даже ужас в моих глазах, Сусанна Дудиева спокойно посмотрела на меня и по плечу по-матерински похлопала: не переживай, души погибших тебе здесь помогут, они всем здесь помогают.
Наверное, на тот момент я еще не до конца понимал, что она говорила. Но каждый день нахождения на этом объекте, безусловно, подвиг для тех, кто там находится, потому что спокойно находиться там никто не может, особенно, когда приходят пострадавшие и рассказывают, что происходило в тех кабинетах. Спортзал - место отдельное… Мы постарались сделать все возможное. Благодарны президенту Союза реставраторов России Вячеславу Фатину, который собрал огромную команду реставраторов со всей страны. Они выполнили работы по консервации спортзала и части некоторых помещений. Завершали уже своими силами под руководством специалистов Союза реставраторов. Установка от главы республики была: все делать с «Матерями Беслана» и пострадавшими, начиная от принципиальных вещей (назначение помещений в воссозданном здании) и заканчивая цветом потолков и стен, материалом стен. Даже когда мы что-то предлагали, а «матери» видели по-другому, мы их переубеждали, иногда мы их принимали, но никогда такого не было, что мы друг друга не услышали. Благодарен такому соработничеству Сусанне Дудиевой, Аннете Гадиевой, Рите Сидаковой, Марине Пак, Алану Батагову - всем, с кем мы общались. И дети, которые там (в теракте) пострадали, с ними мы постоянно были во взаимодействии.
- Кто контролирует все ваши работы?
– На всех объектах помимо государственного заказчика, который осуществляет технадзор, контроль ведет комитет по охране и использованию объектов культурного наследия, который выдает разрешение на проведение как проектных, так и производственных работ, все задания и согласования, а также утверждает научно-реставрационный отчет по итогам сдачи любого завершенного объекта. Председатель комитета Ацамаз Галуев лично бывает на каждом нашем объекте. Существует еще и авторский надзор. Наши проекты проходят и две государственные экспертизы: историко-культурную и достоверности сметной стоимости. То есть это тоже предварительный жесткий контроль за соблюдением реставрационных норм и расценок, и мы благодарны экспертам, которые уже по именам знают наших исполнителей, кропотливо выдают замечания, тактично разъясняя свою позицию.
- В 2022 году «СКИФОС-РСК» представляла Северную Осетию на V всероссийском фестивале «Архитектурное наследие», это своего рода ежегодный «Оскар» архитектурного мира. Ваша компания стала обладателем золотого диплома.
- Архитектурное наследие» — ежегодный всероссийский фестиваль, посвященный проблемам сохранения, реставрации и адаптации объектов культурного наследия. В 2022 году темой фестиваля было «Комплексное развитие городского пространства и сохранение идентичности архитектурной исторической среды». Наша компания получила награду в номинации «Реализованные проекты реставрации объектов архитектурного наследия и приспособления их к современным условиям» - мы представили три проекта: крепость в Кумбулта, средневековую Ильинскую церковь в Фараскатта и святилище в Дагоме (на фото). Все представленные объекты были отреставрированы в рамках программы празднования 1100-летия Крещения Алании. Наша делегация под руководством Мухтара Байсангурова подготовила мультимедийные стенды, и в этом же формате состоялась презентация нашей республики. Отрадно, что при помощи федерального правительства потомки тех, кто в прошлые времена строил, сегодня имеют возможность реставрировать и сохранить богатое наследие предков.
Собирая старые камни
- В январе состоялся показ фильма «Хранитель древности». Героем картины стал реставратор Мухтар Байсангуров и его трое сыновей. Расскажите о съемках второй части фильма и когда представите вторую часть фильма?
- Выход второй части планируется к концу года. Первый фильм был о личности, преемственности традиций и поколений. Потомок тех, кто когда-то строил эти башни, сегодня имеет возможность при помощи федерального правительства восстановить и воссоздать национальные святыни. Это дорогого стоит, потому что федеральная власть уделяет огромное внимание сохранению национальных традиций и культуры. Тому подтверждение реставрация святилища в Кумбулта, церкви в Фараскатта, Зругской церкви, башен в Донисаре, Луаре, Вакаце. Второй фильм будет рассказывать в целом об объектах, будет сконцентрирован на объектах 1100-летии Крещения Алании.
По предложению главы республики и этот год проходит под знаком 1100-летия Крещения Алании. Думаю, что это правильно, и может быть не один год. Это знаковая дата, потому что принятие христианства аланами происходило с 916 по 925 год. Это был процесс не однодневный. В этом смысле соблюдена и историческая справедливость.
Во втором фильме будет рассказано о всех сложностях, трудностях, разных лицах и разных объектах. Творческим коллективом руководит наша замечательная Фатима Золоева, известный режиссёр, выпускница киноакадемии Никиты Михалкова. Надеемся, что конечный результат порадует зрителя!
- Какие задачи ставите на этот год?
- В декабре 2023 года мы должны завершить Республиканский дворец детского творчества. Это тоже очень сложный проект, и там есть своя проблематика – текущая почти 10 лет кровля, отсутствующая вентиляция, это лишь часть многолетних проблем этого здания. Очень большой фронт работ, много пожеланий. Наверное, каждый житель республики относится к дворцу пионеров, как его называют в народе, с особым трепетом. Мы должны его завершить качественно и в срок. Лариса Туганова, Константин Моргоев, Ацамаз Галуев и Элла Алибекова регулярно следят за проводимыми работами. А без участия главы минстроя мы вообще не принимаем каких-либо строительных решений – буквально на прошлой неделе он утвердил принципиально новую утепленную кровлю дворца пионеров. Вообще в республике не так много профессиональных строителей уровня Константина Моргоева. Благодарен ему и за то, что он проявляет неподдельный интерес к нюансам реставрации.
Также должны выполнить основной этап работ в медакадемии. Заказчик, ректор СОГМА Олег Ремизов поставил амбициозную задачу отреставрировать все памятники на территории СОГМА – в 2020 году по его инициативе отреставрирован одноэтажный корпус – литер Е, сейчас работаем над литером ЛМ. Скажу откровенно, очень многое зависит от заказчика, а он в случае с медакадемией очень бережно относится к каждой детали, лично участвует в принятии всех решений.
Вместе с тем очень рассчитываем, что в в ближайшие годы все-таки стартуют работы в Лисри и Калаке: там действительно должна быть поэтапность, за один год это невозможно сделать - минимум два, а лучше три года кропотливой работы. Приступить к работам в Лисри можно не раньше конца мая, и завершать их уже нужно будет в начале ноября.
Ну и, конечно, важнейшая задача сохранить с таким трудом созданный коллектив. Всего в «Скифосе» более ста своих и привлеченных сотрудников. Моя задача как руководителя найти специалистов и обучить их реставрационным нюансам, а это ювелирный и долгий процесс. Очень многие не выдерживают, уходят, а тех, кто получил опыт и остался, мы должны обеспечить постоянной и стабильной работой. Недавно подходит ко мне один из молодых докомпоновщиков кирпичной кладки, который показывает хороший результат и говорит, что у нас по плану после завершения работ на этом объекте? Если, мол, работы нет, открою мастерскую по ремонту велосипедов. А парень отличный, замечательно себя зарекомендовал в работе с коллегами из Москвы и Минска. Вот наша задача, чтобы уже получившие опыт в реставрации ребята остались в новой для себя и такой необходимой для нашей республики реставрационной профессии.
В любом случае, тот реставрационный бум, который вызвала государственная программа празднования 1100-летия крещения Алании, внесла свой вклад не только в дело сохранения объектов культурного наследия, но и в дело восстановления реставрационной школы в Осетии. В советские годы она была сильна, но утратилась в позднее советское время и в эпоху лихих 90-х. Сейчас пришло время собирать камни в прямом и переносном смыслах.
