Полицейские, ставшие очевидцами последних часов жизни молодого человека, внезапно забыли о самых главных деталях роковой ночи.
Слушания «по делу Цкаева» продолжаются – в понедельник судья Олег Ачеев выслушал показания четырех свидетелей-оперативников. Тех, кто в прямом смысле слова застал последние вздохи Владимира Цкаева в ночь на 1 ноября в реанимационном отделении РКБ.
Зал заседаний полон: на этот раз к членам семьи Цкаевых и журналистам присоединились студенты юридического факультета СОГУ. Видимо, чтобы воочию увидеть, какими не должны быть сотрудники правоохранительных органов.
Каждый из четырех допрошенных выглядит потерянным. Какой-то испуг вперемежку с паникой на лицах. Путаются в собственных показаниях напропалую: во время следственных мероприятий придерживались одной версии, а теперь в суде утверждают совсем другое. На это указали и вдова Владимира Цкаева Земфира, и ее адвокат Анджелика Сикоева.
Показания матерых, казалось бы, полицейских выглядят рассказами людей, страдающих серьезным недугом: внезапными провалами в памяти, чередующимися с обострением близорукости. Они с трех метров, по их же словам, не смогли разглядеть состояние Цкаева и все, как один, не помнят кто и где из коллег в тот злополучный день находился. Зато в мельчайших деталях рассказали, как накануне трагедии искали украденную машину. Назвали имя владельца, марку и даже номер! А вот внятно объяснить, что они, люди из совсем других районных отделений полиции, все вместе делали в нерабочее время в больнице, не смогли.
Вот, например, целый начальник уголовного розыска по Правобережному району Алан Сокуров. 31 октября он, бывают же совпадения, находился как раз в Иристонском ОВД. Приехал туда в обед и занимался раскрытием кражи той самой иномарки, точнее, составлял отчет о проделанной работе. Признал, что знаком со всеми десятью подсудимыми и со всеми находится в нормальных отношениях. Не отрицал и того, что был в курсе: эти самые коллеги «допрашивали задержанного в подозрении стрельбы в омоновца Роланда Плиева».
Рядом со зловещим кабинетом №57, в котором как раз и измывались над Цкаевым садисты в погонах, расположен туалет, и Сокуров несколько раз проходил туда-сюда по коридору. Но шума, по его заверению, не слышал. Когда приехала «скорая», стоял у кабинета, но решительно не помнит подробностей. Интересно, что на вопросы адвоката семьи Цкаевых он отвечал либо язвительными и пренебрежительными репликами, либо коротким «не помню». Второе – чаще. Не помнит Сокуров ни того, кто сказал ему, что задержанному плохо, ни вызвавших «скорую», ни тех, кто стоял около кабинета №57. На просьбу Анджелики Сикоевой хоть немного напрячь память он резко заявил:
«Вы думаете, я только об этом думаю?! 3 года прошло. А вы помните, что делали 31 октября 2015 года?».
Сокуров сказал, что видел лицо Цкаева, когда его уносили врачи скорой, но повреждений «не заметил». Более того, по его словам, Владимир выглядел «вполне сносно, просто упало давление». И вообще «я не медработник, чтобы оценивать его состояние», - отмахнулся Сокуров от вопросов, как от надоедливых мух.
«Мы все прекрасно понимаем, что человека не стало уже в 00:30. Его вывезли из отдела почти мертвым. Судмедэксперт Цаллаева – жена одного следователя, который по нашему делу не проходил. В справке о смерти она не указала время смерти Вовы. Я думаю, что, когда будет допрос врачей, то они будут также путаться в показаниях. Я медик по образованию, но считаю, что тут даже не надо быть специалистом, чтобы понять, что все было сфальсифицировано, надуманно, впопыхах напечатано. Это видно невооруженным взглядом», - скажет потом Земфира Цкаева.
Следующим показания давал оперуполномоченный Олег Парастаев. Он почти слово в слово повторил то, о чем сказал Алан Сокуров. При том еще и подчеркнул, что ситуация вполне рядовая. Находился в соседнем кабинете №52, уточнил Парастаев. От кого узнал, что Цкаеву стало плохо, не помнит. Разглядеть лицо Владимира с трех метров не сумел. А не заинтересовался случаем потому, что «скорая» в Иристонский ОВД приезжает часто: то сотрудникам поплохеет, то задержанные имитируют тяжелые недуги. Когда медики выносили Цкаева, никто из коллег не паниковал, заключил Олег Парастаев.
Дальше к микрофону вызвали Алана Рамонова. Он держался куда скромнее своих коллег, но безбожно путался в показаниях. Рамонов сразу заявил, что, как и двое предыдущих свидетелей, занимался делом об угоне иномарки в кабинете №52. Как и они, он не помнит, кто сообщил, что Цкаеву стало плохо. Под натиском вопросов Рамонов признался, что застал приезд «скорой» и даже нес Цкаева на носилках до кареты:
«Он был с открытыми глазами, не общался, был чем-то накрыт, тонким, было видно только голову. Повреждений на нем не было».
Однако Алан Рамонов так и не смог объяснить, зачем покинул рабочее место и вместе со своим начальником Казбековым поехал в РКБ. «Просто зачем Вам это нужно было?», - тщетно вопрошали судья и прокурор. Рамонов засуетился и буркнул, что захотел проверить состояние здоровья Цкаева. Впрочем, этим свидетель еще больше загнал себя в тупик, так как, по его же словам, в отделение реанимации он так и не зашел.
«А зачем тогда поехали? Про состояние здоровья так и не узнали?», - не оставлял надежд получить ответ государственный обвинитель. «За компанию. Казбеков – мой руководитель и друг. Я не спрашивал, зачем мы едем в РКБ. Он все время говорил по телефону. Не помню, с кем и о чем»,- пошел ва-банк Рамонов.
И только последний свидетель Олег Тотиков описал что-то, близкое к реальности:
«Услышал беготню, суету, шум, крики, что надо «скорую» вызывать. Я позвонил своему другу, который работает на «скорой», чтобы они поторопились. Встретил врачей и проводил до кабинета, где был Цкаев. Тот лежал на диване в обуви и джинсах, ничем не накрытый. Помог на носилках донести его до машины. Уже там заметил телесные повреждения. Признаки жизни Цкаев подавал. В карете «скорой» медсестра держала его за руку, он дышал просто».
Но и Тотикова хватило ненадолго. Дальше мужчина начал сильно путаться и сам себе противоречить, отвечая на уточняющие вопросы. По его словам, он поехал с Цкаевым в РКБ из-за поручения подозреваемого Сослана Ситохова, который распорядился сообщать ему о состоянии здоровья Владимира. Почему он и еще двое сотрудников полиции решили исполнить указание Ситохова оперуполномоченный Тотиков внятно объяснить не смог.
Он рассказал, что сидел в трех метрах от Владимира Цкаева в отделении реанимации и сообщил подробности, шокировавшие людей в зале суда: Цкаев лежал на носилках на полу в течение нескольких часов! Подходили к нему только медсестры и медбратья, но не врачи. На четвереньках ставили какие-то капельницы. Из тела замученного мужчины торчали трубки. Что это было, Тотиков сказать не смог, но добавил, что Цкаев не выглядел, как умирающий: «только синяки под глазами и следы от наручников». Свидетель заявил, что Владимир пытался вставать, и медикам пришлось привязать его к железным носилкам. По словам Тотикова, хуже Цкаеву стало только к утру, причем, резко: «Ему надели какую-то маску и потом констатировали, что он не жилец». Тотиков говорит, что доложил об этом Ситохову, и тот разрешил ему ехать домой.
Сам Сослан Ситохов заметно нервничал, все время что-то записывал и задавал вопросы. А потом не выдержал и вступил в словесную перепалку с Земфирой Цкаевой, слезно отметив, что хотел сделать как лучше, когда распорядился выставить в реанимации конвой из полицейских: не хотел, чтобы родственники раненого омоновца Плиева добрались до Цкаева.
Тем временем остальные девять подозреваемых наблюдали за ходом процесса уже не так понуро, как в прошлый раз. Вопросы, которые задавали свидетелям Земфира Цкаева и Анджелика Сикоева, почему-то вызывали у подсудимых то раздражение, то безудержное веселье, чего они не стеснялись скрывать. А их адвокаты и вовсе без всякого стеснения позволяли себе хамить вдове Цкаева и ее адвокату. Вишенкой на торте стала реплика одного из адвокатов, что, дескать, заседание длится уже слишком долго и пора бы заканчивать, потому что подсудимым хочется есть.
В какой-то момент не выдержал даже один из конвоиров в маске – он подошел к Земфире Цкаевой и сказал:
«Пожалуйста, постарайтесь не обращать на них внимания. Они будут вас провоцировать и дальше».
Следующее заседание назначено на 1 марта. В первый день весны показания будут давать, в том числе судмедэксперты.
