Анна Кабисова отправилась в Ленинский районный суд Владикавказа и специально для «ОсНовы» написала подробный репортаж о шестом дне самого громкого процесса года в Северной Осетии.
Во время шестого заседания по делу об убийстве Владимира Цкаева допросили очередных свидетелей: врача скорой помощи Фузу Цагараеву, участкового Затеречного ОВД Маирбека Хетеева и двух сотрудников Иристонского ОВД: инспектора группы управления нарядами батальона ППС Наримана Нариманова и оперуполномоченного Игоря Маргиева.
«Я не причинила вреда больному»
Начали с врача скорой помощи Фузы Цагараевой, которую, по словам вдовы Владимира Цкаева Земфиры, долго не могли найти или, скорее, она уклонялась от приглашения на допрос. И только после того, как сама Земфира Цкаева предприняла меры, доктор явилась в суд.
Фуза Цагараева – женщина преклонных лет с 46-летним опытом работы в «скорой». Злополучной ночью 1 ноября 2015 года она дежурила в качестве невропатолога спецбригады.
Врач рассказала, что вызов поступил примерно в 23 часа с объяснением, что человеку стало плохо на углу улиц Революции и Бутырина. Но когда карета скорой помощи остановилась на перекрестке улиц Ленина и Бутырина, к ним подошел человек в капюшоне и сказал, что потерпевшего перенесли в здание ОВД и ехать нужно туда. Он сел в машину и далее проводил врачей на второй этаж в кабинет.
– Мы зашли в кабинет, там на кушетке лежал больной. Он был без сознания. Я увидела, что под глазами синюшные круги – симптом очков, что медиками диагностируется как внутричерепная травма. На руках раны. Я спросила присутствующих, что случилось? Его били? Ответили хором, что он сам бился головой об пол, а потом упал.
Цагараева продолжила:
– Я померила давление – оно было 100 на 60. И сделала назначение: кордиамин и глюкозу внутривенно. После этого я сказала, что больного нужно срочно госпитализировать и попросила принести носилки. С момента нашего приезда до госпитализации прошло примерно 35 минут. По дороге больной отяжелел. В приемной РКБ его осмотрел нейрохирург и срочно поднял наверх в реанимацию. Что было дальше – не знаю.
После этого рассказа вопросы начала задавать адвокат семьи Цкаевых Анджелика Сикоева. Она спросила, заметила ли врач при осмотре Владимира Цкаева травмы ушей и ссадины на шее. Цагараева ответила отрицательно. Сикоева уточнила:
– Или вас попросили не увидеть?
На вопрос адвоката, уверена ли в врач в том, что тонометр показал давление 100 на 60, Цагараева ответила положительно.
Напомню, что 11 марта показания давала медсестра Оксана Цакоева – знакомая одного из полицейских, которую привозили оказать помощь Цкаеву незадолго до приезда «скорой». Цакоева сообщила судье, что давление у Цкаева было примерно 40 на 30 и оно только незначительно поднялось после того, как она вколола лидокаин и кордиамин. Важно также уточнить, что медсестра не дождалась приезда скорой помощи и не рассказала врачам, какие меры предприняла, чтобы помочь больному.
Но вернемся к Фузе Цагараевой. Она заявила: если бы знала, что незадолго до ее приезда Цкаеву уже вводили кордиамин, то не использовала бы препарат повторно. На вопрос адвоката, мог ли лидокаин, введенный Цакоевой, вступить в конфликт с повторным введением кордиамина, врач ответила отрицательно.
Далее адвокат Сикоева предложила суду изучить медицинскую карту, которую заполнила Цагараева после осмотра Владимира Цкаева. В графе «сознание» из вариантов «ясное», «спутанное», «коматозное» или «отсутствует» доктор выбрала именно «ясное»! Также отмечено, что мочеиспускание нормальное, стул оформлен, а в графе «согласие на госпитализацию» стоит подпись.
Фуза Цагараева ответила:
– Это описка, и я уже понесла наказание за нее.
Здесь следует пояснить, что в ходе проверки по линии минздрава были обнаружены несоответствия в заполнении медицинской карты, и на Цагараеву было наложено дисциплинарное взыскание.
На вопрос судьи Олега Ачеева, не специально ли она так отметила, врач сообщила, что «конечно, нет».
Когда Анджелика Сикоева тут же предположила, что Цагараеву могли попросить сфальсифицировать данные, та обратилась к судье:
– Пусть меня не оскорбляют. Я быстро оформляла карту, поэтому ошиблась. Это больному вреда не принесло, что я так оформила карту.
Также Фуза Цагараева рассказала, что паспортные данные больного записала в карту фельдшер со слов полицейских без документов, и что подпись о согласии на госпитализацию поставил кто-то из присутствующих сотрудников, так как «если сам больной не может это сделать, или рядом нет родных, то подпись ставит тот, кто рядом».
Адвокат Сикоева спросила:
– А как же вы, не установив личность больного и не видя его документы, заставили расписаться кого-то из окружающих? Может, это вообще гастарбайтер был?
Цагараева парировала:
– Я верю нашим правоохранительным органам. А кому тогда верить?
– Поэтому поверили, что Цкаев бился головой об пол?
– Да!
Адвокат уточнила:
– И поэтому не заметили сломанные уши?
Далее Сикоева предположила, что ссадины на подбородке и травмы на ушах появились у Цкаева в течение семи минут, пока «скорая» ехала в больницу, раз врач не заметила их, когда осматривала больного в ОВД:
– Получается, что вы его увозили из ОВД без этих травм, и за семь минут, пока ехали до больницы, ему порвали уши и нанесли ссадины на подбородок?
Цагараева удивилась:
– Что, мы его били в машине?
Тогда адвокат попросила объяснить значение формулировки «отяжелел по дороге». Врач объяснила, что Цкаев побледнел и у него изменилось дыхание.
Анджелика Сикоева уточнила:
– Были признаки того, что он скончался?
– Он не скончался!
Сикоева решила зайти с другой стороны:
– Спрашиваю, как у врача и как у человека: в чем проявилось состояние «он отяжелел»?
В этот момент слово попросила Земфира Цкаева и сказала, что перефразирует вопрос. Она еще раз уточнила у Фузы Цагараевой цифры давления своего мужа и спросила:
– Разве давление 100 на 60 – критическое, при котором надо делать кордиамин?
Врач ответила утвердительно. Тогда Земфира уточнила:
– Какое время нужно организму, чтобы отреагировать на укол? Вы должны были увидеть реакцию на препарат или не ждали, когда оно поднимется?
Цагараева ответила, что не ждала и решила сразу доставить мужчину в больницу. И вообще, «его динамика не страдала, это не низкое давление было». После этих слов Земфира Цкаева сделала вывод:
– Правильно, кордиамин не нужен был, потому что у вас была тревога и давление у него было не 100 на 60. Вы это прекрасно знали и поэтому хотели его срочно госпитализировать.
Врач снова возразила, что состояние Владимира не менялось, улучшений не было и поэтому его надо было госпитализировать. Тогда Земфира Цкаева повторила вопрос Анджелики Сикоевой:
– Как вы увидели в машине скорой помощи, в которой было темно, что Владимир побледнел? На каком основании сделали выводы, что он отяжелел?
Подключился и судья Ачеев:
– Вы утверждаете, что ему стало хуже?
Фуза Цагараева не сдавалась:
– Да, он бледный стал, тяжелее стал дышать. В приемной реаниматор и нейрохирург померили пульс и давление и сразу подняли его наверх.
Земфира Цкаева тут же отреагировала:
– Давление упало?
– Они сказали, что стало хуже.
На вопрос, сообщила ли Цагараева, какое было давление у Владимира Цкаева до приезда в больницу, врач ответила утвердительно, но не смогла назвать, насколько упало давление уже в приемном отделении.
Тем временем, Земфира продолжила задавать вопросы:
– Вы сказали, что он был бледный, но в карте написано, что кожные покровы нормальные.
– Значит так и было. Если гемодинамика не страдала, то так могло быть.
– Осматривали живот? - поинтересовалась Цкаева.
– Да.
– Вы пишете, что живот мягкий и безболезненный. Если он был без сознания, как вы определили, что живот безболезненный? - продолжала интересоваться Земфира Цкаева.
В этот момент у врача начали сдавать нервы:
– Я что, экзамен сдаю?
После этого кто-то из подсудимых сказал, что «пожилая женщина стоит уже час», а один из адвокатов попросил отразить в протоколе, что «адвокат потерпевших Сикоева проявляет неуважение к свидетелю». Судья заявление отклонил, но после очередных вопросов Анджелики Сикоевой и Земфиры Цкаевой сказал, что «нельзя так относиться к свидетелям».
Тогда Земфира объявила, что будет подавать в суд на Фузу Цагараеву за дачу ложных показаний. Из зала послышался голос сопровождающего Цагараевой:
– Перестаньте запугивать пожилого человека!
«Криминальный труп»
Далее пришел черед участкового Маирбека Хетеева, который приехал в РКБ после звонка врачей, сообщивших в МВД о смерти Владимира Цкаева.
Хетеев рассказал, что 1 ноября 2015 года в дежурную часть МВД Затеречного района поступило сообщение по факту смерти потерпевшего. Участковый прибыл в реанимационное отделение РКБ. Там он поговорил с врачом-реаниматологом, имя которой не помнит, но внешне знает и, ознакомившись с выпиской врачей, доложил о ситуации следственный комитет и доставил тело Цкаева в судмедэкспертизу.
На вопрос прокурора, видел ли он лично Владимира Цкаева, Хетеев ответил отрицательно. Также участковый пояснил, что приезжают на вызов, если «труп криминальный» и необходимо установить причину смерти.
На вопрос, как было установлено, что «труп криминальный», участковый пояснил, что «только со слов врачей», которые объяснили, что имеются телесные повреждения и по выставленному диагнозу.
Судья поинтересовался: а кто сделал вывод о том, что Цкаев был избит? Хетеев ответил, что не может пояснить. Тогда Олег Ачеев спросил, должны ли были врачи сообщить в полицию, что в больнице находится человек с телесными повреждениями до того, как он скончался. Участковый ответил утвердительно.
В ходе допроса Хетеева выяснилось, что тело Цкаева не должны были отправлять в судмедэкспертизу до того, как его осмотрит следователь. По словам участкового, он позвонил дежурному следователю и рассказал все, что выяснил со слов врачей, на что тот дал ему указание отправить тело на экспертизу.
Анджелика Сикоева поинтересовалась, кто должен был сообщить родственникам Владимира Цкаева о случившемся. Маирбек Хетеев ответил, что не дежурная часть. В его обязанности входило только передать информацию в следственный комитет.
«К нам приходят за пакетами, так как сотрудникам часто надо бывает что-то упаковать»
Следующим к микрофону вышел инспектор группы управления нарядами батальона ППС Нариман Нариманов. Он рассказал, что в его обязанности входило вооружение и разоружение сотрудников в начале и в конце смены, а в течение смены он находится в дежурной комнате и никуда не отлучается.
Вечером 31 октября Нариманов, по его словам, был на рабочем месте, но не видел, как доставили в ОВД Владимира Цкаева, не видел, как приезжала и уезжала карета скорой помощи и не слышал никаких криков и шума.
После рассказа дежурного зачитали показания свидетеля в ходе предварительного следствия. На одном из допросов Нариманову показали видео с камер наружного наблюдения, на которых видно часть здания ОВД, вход и лестницу, а также часть самой «дежурки». Комментируя видео, Нариманов уточнил:
– Примерно в 16 часов к нам с коллегой зашел один из полицейских за черными полиэтиленовыми пакетами, которых у нас всегда много. За ними заходят сотрудники, так как им часто надо бывает что-то упаковать.
«Все интересовались между собой состоянием Цкаева»
Четвертым свидетелем выступил Игорь Маргиев, оперуполномоченный уголовного розыска Иристонского ОВД.
Он сообщил, что Владимира Цкаева впервые увидел, когда днем 31 октября 2015 года вместе с коллегой Аланом Дзилиховым сел в автомобиль на ул. Штыба. За рулем был другой коллега Алан Датиев, и они вместе поехали в ОВД. По приезду Маргиев сразу поднялся в свой кабинет и не знает, куда отвели Цкаева.
Оперуполномоченный рассказал, что был в числе тех, кого назначили заниматься расследованием по факту стрельбы в сотрудника ОМОНа Плиева, но в тот день чувствовал себя плохо и отпросился на пару часов. Потом все же вернулся на работу, но практически целый день пролежал у себя в кабинете и никакого шума не слышал.
Маргиев объяснил, что вышел из кабинета, когда в дверь постучали примерно в 11-12 ночи и увидел только как уезжала скорая помощь.
На вопрос судьи, куда уезжала и связи с чем, Маргиев сообщил, что потом узнал: человеку стало плохо. Вместе с Дзилиховым, Маргиев поехал следом за «скорой» в РКБ:
– По дороге я стал интересоваться, что случилось. Мне ничего не сказали. Только, что стало плохо ему. Я позвонил Дзампаеву, он мой друг детства, и сообщил, что Цкаеву стало плохо.
Судья Ачеев переспросил, для чего свидетель поехал в больницу. Игорь Маргиев ответил:
– Потому, что человеку стало плохо.
Адвокат Сикоева включилась в дискуссию:
– Вам известно, почему Цкаеву стало плохо?
– Нет.
– Не интересовались? Вам безразлично?
– Почему безразлично?
Судья уточнил:
– Вас просили поехать в больницу?
– Нет.
Олег Ачеев развел руками:
– А зачем вы поехали?
Пока Игорь Маргиев обдумывал, что же ответить, Анджелика Сикоева задала новые вопросы:
– Вы приехали в больницу в начале первого и уехали в три ночи. Какая необходимость была там находиться?
– Все интересовались между собой его состоянием.
– А что бы вам дала эта информация? Два часа ждали умрет или нет, чтобы в случае смерти успеть навести порядок в кабинете №57?
– Нет.
Судья Ачеев решил объяснить оперуполномоченному природу интереса адвоката:
– Знаете, почему вам такие вопросы задают? Зачем вы поехали в больницу? Вы родственник Цкаева или коллега?
Маргиев замешкался и неуверенно выдавил:
– Ребята поехали…
Судья покачал головой:
– А потом вы удивляетесь, почему такие вопросы задают. Знаете, почему? Исходя из ваших поступков.
После этого зачитали показания Игоря Маргиева, данные в ходе следствия. Выяснилось, что по дороге в РКБ свидетель связывался по телефону с Сосланом Ситоховым (по версии следователей, Ситохов дал указания полицейским отправиться в больницу, а также поставил возле дверей реанимации, куда положили Владимира Цкаева, охрану из двух сотрудников МВД).
Кроме того, сторона обвинения представила показания Маргиева, где он комментирует съемку с камер наблюдения в здании Иристонского ОВД – на видео попали оперуполномоченные Георгий Цомаев и Алан Хохоев, которые несут в руках предметы, похожие на черные пакеты.
Это была финальная часть долгого и изнурительного заседания. Процесс продолжится уже 1 апреля.
Фото: Анна Кабисова
