Наш основной обозреватель Заур Фарниев – о непрекращающемся параде забывчивости на процессе по делу об убийстве Владимира Цкаева.
Заседание в Ленинском суде Владикавказа началось с почти 40-минутным опозданием и открылось допросом медсестры приемного отделения РКБ Инги Бадоевой.
Свидетель, как оказалось, знала о случившемся очень мало, рассказав лишь о том, как встретила карету «скорой помощи» с Владимиром Цкаевым. По словам Бадоевой, мужчину завезли в приемный покой на каталке, правда, уже через несколько минут после беглого осмотра врача было принято решение о переводе его в реанимацию.
Инга Бадоева сообщила, что когда Владимира привезли, «он был в сознании, с открытыми глазами», правда, никак не реагировал на окружающих, а в процедурном кабинете лишился чувств. При этом медсестра заметила на запястьях и подбородке ссадины:
– Врачи поставили предварительный диагноз: черепно-мозговая травма с сотрясением мозга. Я эти данные внесла в журнал госпитализации и в другой, «криминальный», куда мы записываем пациентов с побоями, огнестрельными или ножевыми ранениями.
Земфира Цкаева, вдова Владимира, возразила, что записи о диагнозе её супруга не было в журнале даже на следующий день, и заявила, что необходимо узнать, когда эта запись появилась. Но на допросе Инги Бадоевой выяснить это так и не удалось.
Следующий свидетель - оперуполномоченный Иристонского ОВД (на осень 2015 года) Игорь Алборов в подробностях рассказал о своих действиях в тот вечер, когда Владимира замучили до смерти прямо в здании райотдела. Полицейский Алборов практически всё время находился в ОВД, помнил, что плохо себя чувствовал, какие принимал лекарства и как ходил в магазин за лимоном, но никак не мог вспомнить, в каком кабинете находился Владимир Цкаев и как он туда попал.
По словам господина Алборова, на утреннем разводе до личного состава донесли, что ночью был ранен сотрудник полиции Роман Плиев, который якобы опознал того, кто в него стрелял. Эта информация, однако, не заинтересовала Игоря Алборова, потому что он болел. Единственное, что он смог вспомнить – привезли «некоего мужчину - Цкаева», которого свидетель так в этот вечер и не увидел. На этих словах несколько подсудимых едва сдерживали смех, а когда Алборов продолжил свой рассказ, смеялась уже вся скамья подсудимых.
Полицейский, словно и не заметив реакции соратников, разоткровенничался:
– Я не видел, как привезли Цкаева, я спустился к экспертам и мы вместе с экспертом смотрели фильм, потом я пошел за лимоном.
Несмотря на показательную непосвященность свидетеля (с его же слов) в черные дела обвиняемых, почему-то именно Алборову звонил один из главных фигурантов дела Сослан Ситохов, чтобы узнать новости о продвижении расследования:
– Я сказал Ситохову, что привезли какого-то Цкаева. Мне потом сказали, что Цкаев нанес сам себе удары.
Судья Олег Ачеев не преминул уточнить:
– Где вам это сказали?
– Не помню точно. В Следственном комитете мне это тоже говорили.
При этом Алборов заявил, что не слышал из кабинета №57 ни шума, ни криков и зачем-то несколько раз повторил:
– Был обычный рабочий день.
Видимо, в Иристонском райоделе такой день действительно «обычный», так как Земфира Цкаева напомнила Игорю Алборову об их разговоре, в котором полицейский сказал, что всё-таки слышал и крики и стоны. Тот попытался выкрутиться:
– Да, слышал, но не понял, откуда они доносились.
Земфира тут же обратилась к судье:
– Когда мы с ним разговаривали, он сказал, что слышал стоны и крики из 57-го кабинета, но побоялся туда заходить.
Игорь Алборов попытался парировать:
– Я тогда пояснил, что слышал крики, но не говорил, что именно из этого кабинета.
Таким образом полицейский фактически косвенно подтвердил, что для Иристонского ОВД нормально, когда неизвестно откуда слышны крики и стоны задержанных.
Земфира Цкаева тем временем продолжала атаковать:
– Когда вы сидели в кабинете, кто заглянул туда и спросил, почему вы там, когда все пацаны в 57-м?
Свидетель ответил с неожиданной готовностью:
- Ситохов. Он меня спросил, почему я здесь сижу.
После этого Игорь Алборов заявил, что во время личной встречи с Земфирой Цкаевой та «призывала меня к совести»:
– Она поставила мне ультиматум, что если я не расскажу правду, буду сидеть в тюрьме.
На скамье подсудимых смеялись уже просто в голос.
Земфира Цкаева, видимо, решила морально добить свидетеля, причем с морального одобрения всех участников процесса:
– Я вас запугивала?
Игорь Алборов выглядел предельно расстроенным:
– Сказала, сядешь на общих основаниях, как и другие.
Судья Ачеев решил, что с Алборова хватит и прекратил допрос. Кто-то из подсудимых с усмешкой прошептал вслед уходящему коллеге: "Прощай".
От следующего свидетеля Светланы Елоевой, медсестры реанимационного отделения РКБ, потерпевшая сторона хотела лишь одного – подтверждения её первоначальных показаний, что у привезенного в больницу Владимира Цкаева было так называемое «нулевое давление». Состояние, фактически означающее смерть. Однако медсестра затруднилась подтвердить информацию:
– Я очень мало помню, потому что столько времени уже прошло.
Она рассказала, что вместе с Владимиром Цкаевым приехали два полицейских, которые периодически справлялись о его самочувствии. Елоева и дежурные медсестры помогали проводить реанимационные мероприятия. По сути это было все, что вспомнила не в меру забывчивая Светлана Елоева:
– Что именно мы делали, я не помню. И каких-то повреждений на его теле тоже не помню, он же был одетый, в вещах.
Медсестру тут же спросили, а как вообще возможно, что человек находился в одежде и обуви в реанимации. Елоева начала противоречить своему же заявлению минутной давности:
– Естественно, невозможно, чтобы в вещах и ботинках. Почему он и в морге был в вещах? Я не знаю, я же не вела его как медсестра.
Заявления Светланы Елоевой удивительным образом разошлись с ее же показаниями во время следствия. В ноябре 2015 года, через пару недель после гибели Цкаева, она говорила что Владимира привезли в РКБ с ранами от наручников на запястьях и синяками под глазами (о так называемом "эффекте очков" рассказывали и другие свидетели). Кроме того, на допросе у следователя Елоева рассказывала, что несчастному поставили три катетера, внутривенный, мочевой и назогастральный, а также измерили давление, которое оказалось нулевым.
Земфира Цкаева задала вопрос в лоб:
– Скажите, человек с нулевым давлением может дышать?
– Нет.
– А сердце при этом может биться?
Медсестра заерзала, начала озираться по сторонам и, наконец, выдавила неуверенно:
– Да, может.
Она явно не знала, что у Земфиры медицинское образование, за что и получила от нее прилюдный ликбез. Земфира Цкаева, которая сама является медработником, констатировала, что при нулевом давлении сердце биться не может.
– Человек с нулевым давлением – это уже мертвый человек. Вы даже вену найти не сможете при таком давлении, чтобы катетер вставить. А если и найдете, то препараты никогда не дойдут до сосудов,потому что нет циркуляции крови, понимаете?
Это был нокаут. Свидетель Елоева пыталась еще сказать, что на Владимире не было кислородной маски, как не было рядом все время, как предписывает протокол, врача-реаниматолога, но и судье, и стороне обвинения все было ясно.
Последним к микрофону вышел оперуполномоченный Ираклий Бестаев, но его допрос прервался на самом интересном месте, толком и не начавшись. Свидетель начал было рассказывать, как ездил за Владимиром Цкаевым к нему домой, чтобы доставить в отдел, но тут же получил уточняющий вопрос от прокурора:
– Цкаев оказывал сопротивление?
В этот момент могучий опер Бестаев неожиданно спросил:
– Ваша честь, можно мне выйти? Я плохо себя чувствую.
Судья и моргнуть в ответ не успел, как свидетель начал терять равновесие. Несколько человек, включая подсудимых, вскочили, чтобы его поддержать. Это не помогло – Ираклий Бестаев лишился чувств, его вынесли из зала заседаний и отправили в больницу на "скорой".
Это был финальный аккорд очередного дня забытых подробностей и опущенных фактов. Уже потом, на улице, Земфира Цкаева прокомментировала ход процесса, метко сравнив действия свидетелей с плохой игрой по наспех написанному сценарию.
VIDEO1
Следующее заседание, на котором должен дать показания обморочный оперуполномоченный Бестаев, назначено на 12 апреля.
В материале использованы фото- и видеоматериалы ГТРК "Алания" и НТК "Осетия-Иристон".
