Наш основной обозреватель Руслан Тотров уже не удивляется, что начало громкого судебного процесса переносится в пятый раз и напоминает, что по удивительному совпадению адвокаты и судья заболевают прямо накануне предварительных слушаний.
За несколько дней до часа икс, первого, как тогда представлялось, полноценного заседания по «делу Цкаева», мы долго разговаривали с Зифой, вдовой Владимира. Все больше о будущем процессе, само собой, и о том, сколько всамделишных кругов ада ей пришлось пройти за три года, что тянулось нескончаемым илистым потоком так называемое следствие. Тянулось и грозилось никогда не закончиться. Зифа рассказывала о своей битве, обо всех мытарствах, о процессуальном пинг-понге в исполнении виртуозов из следственного комитета, а я все не решался задать вопрос об ожиданиях от процесса.
Она словно прочитала мои мысли и поделилась вдруг:
– У меня ведь никаких особых надежд нет на суд, Руслан. Ну вот что они могут сделать даже при всем желании, если в 85 томах уголовного дела ни слова о том, что моего мужа убили? Ни слова! Такое впечатление, что не убийство человека расследовали, а занимались выяснением сфальсифицированных рапортов и протоколов. Никто из руководства также не был привлечен. Начальника уволили, а все остальные ушли по собственному желанию, чтобы мы даже концов не смогли найти.
– Очень предсказуемо ведь это было, да? – только и нашел я, что выдавить из себя.
– А я вообще не уверена, что рассмотрение не перенесут опять, – словно сняла у меня с языка Зифа.
Как в воду ведь глядела. Эстафетную палочку внезапных недугов теперь подхватил судья Олег Ачеев, который, по моим данным, слег с пневмонией за пару дней до закрытых слушаний, назначенных на 17 декабря. Вернее, не назначенных, а перенесенных с 4 декабря, когда на процесс из-за внезапной болезни не явился адвокат одного из обвиняемых.
И это только два случая из пяти. Суд должен был начаться еще 8 октября, но в день заседания выяснилось, что у бывшего начальника отдела уголовного розыска Иристонского ОВД Сослана Ситохова... нет адвоката.
Начало процесса перенесли на 16 октября. Как думаете, что случилось тем вторником? Правильно, ничего. Адвокаты обвиняемых попросили больше времени для того, чтобы вникнуть в суть дела. Да не проблема, развел руками судья, давайте отложим еще на неделю. Отложили. Семь дней спустя, 23 октября, адвокаты садистов-полицейских включили ту же песню: катастрофически не хватает времени, дайте еще два (!) месяца. Выторговали 40 дней, но аккурат к 4 декабря один из героических защитников заболел. Снова перенос! Ну а 17 декабря, как вы уже знаете, почин поддержал и сам судья Ачеев. Стечение обстоятельств, конечно же. Почти опровергающее теорию вероятности, но совпадение.
Теперь дело начнут рассматривать не раньше середины января и это при самом благоприятном раскладе: господину судье нужно время на восстановление и разнообразные процедуры. Да и гарантии, что к моменту выздоровления человека в мантии не расхворается кто-то из бригады адвокатов, нет никакой. На скамье подсудимых сразу десять полицейских, так что защитников у них – на целую футбольную команду. А на дворе зима да холода, вот и валит с ног бацилла людей без разбора. Они, адвокаты и судья Ачеев, ведь не выдумывают свою хворь, верно? Больничные листы, процедуры, постельный режим. Все по-серьезному.
Анжелика Сикоева, представляющая в суде интересы семьи Цкаевых, тоже уверена, что ее оппоненты намеренно и всеми силами откладывают начало процесса. Расчет простой, говорит адвокат в недавнем интервью "Крыльям":
– Они хотят избежать уголовного преследования в связи с пропуском сроков такого преследования. Затягивать будут еше очень долго.
Есть и хорошие (настолько, насколько вообще применимо это определение) новости. Когда судебные заседания, наконец, начнутся оппоненты адвоката Сикоевой не смогут убедить господина Ачеева в необходимости закрытого процесса:
– В деле нет государственной тайны, нет вопросов, касающихся личностей потерпевших. По закону слушания должны быть гласными, и я не усматриваю оснований для закрытых заседаний.
Слушаешь Анжелику, говоришь с Зифой и четко понимаешь – они не остановятся, пусть и полон препятствий тот печальный путь. Цепляться будут за любую возможность, даже самую призрачную.
Приехал в Осетию важный полицейский начальник, главный инспектор МВД – Зифа к нему с заявлением в надежде на непредвзятость чиновника федерального масштаба.
Любого нормального человека, прочитавшего то заявление, оторопь возьмет от ужаса и ощущения безысходности, ведь то, что сделали с Владимиром Цкаевым в стенах Иристонского ОВД, в голове не укладывается. Любого, но не генерал-лейтенанта Эдуарда Соболя, приславшего Зифе ответ, присполненный рукотворной казуистики и кричащего равнодушия. Проверка проведена, мероприятия по сбору информации состоялись и вообще, проверка законности и обоснованности процессуальных решений в нашу компетенцию не входит, заключает господин инспектор.
Лично для меня "дело Цкаева" - это почти библейская история противостония Света и Тьмы или же сражение Человека со всемогущей Системой, где с одной стороны - упивающиеся вседозволенностью убийцы в погонах, нерадивые следаки (за три года сменились семь следователей!!!) и Фемида без повязки на глазах, а с другой - Люди, простые, но чертовски настоящие, желающие не более, чем правосудия и толики законного сострадания.
Слышу порой пересуды и удивления, дескать, человека уже не вернуть и стóит ли вообще Зифе идти до конца против бездушной машины. Пресекаю полет мысли собеседников сразу и самым решительным образом: да, стóит и вообще не обсуждается даже. Потому, что эта хрупкая, но вынужденно стальная женщина теперь не просто Земфира Цкаева, вдова и правдоискатель, а олицетворение осетинского гражданского общества. Зифа сражается уже не просто за доброе имя Володи и собственную семью, а за всех нас – тех, кто недоговаривает по робости или боязни, останавливается в отчаянии на половине пути или вовсе не верит в добродетель.
Против нее господа в погонах и мантиях, время и даже общественное мнение порой. А она все равно упрямо идет тернистым путем, понимая, что не осилить эту дорогу нельзя. Ради детей, памяти мужа и простой, как правда, высшей справедливости.
