Мадина Сагеева - про истоки конфликта с Битаровым, давление на близких и возможный уход из журналистики.
- Каким образом, будучи журналистом-оппозиционером, ты оказалась в политике, в должности помощника экс-главы республики Тамерлана Агузарова?
- Вообще никогда не соглашалась с тем, что я оппозиционный журналист. Если смотреть по трудовой книжке, то совсем не оппозиция: работала только на госслужбе и в ТАСС, до того, как начала бороться с «Электроцинком», вообще была паркетным журналистом. Видимо, такой имидж мне создаёт моя активность в личных блогах. Но я же никогда не критикую политическую систему государства, потому что нет ощущения, что своими статьями или гражданской позицией могу изменить что-то в стране. А вот в работе конкретных чиновников, уверена, смогу. Я формировалась как журналист при Таймуразе Мамсурове, и при нём это хорошо работало. Тогда вокруг чиновника можно было создать нужный информационный фон и тем самым морально принудить вести себя прилично. Проблему осветили, факты подтвердились, а значит надо реагировать - исправлять ситуацию. Помню, как спустя сутки после выхода моей статьи о том, что в здании фонда социального страхования не было нормального пандуса, его отстроили буквально за ночь. А утром руководитель федеральной службы пришла к главвреду требовать опровержение. Это, я считаю, самое крутое сотрудничество журналиста и чиновника. Вот так здоровые люди реагируют на критику. Тогда я с удовольствием дала опровержение и до сих пор говорю, что эта женщина очень эффективный управленец. Наверное, это и есть какая-то моя провинциальная оппозиционность.
- Но к Агузарову-то в итоге как попала?
- Я фактически не была знакома с Агузаровым до назначения. Его обидело одно из моих высказываний о нем в блоге, и он стал следить за моими публикациями. Искал заказы, причины той статьи. Но при этом мои публикации совпадали с его собственными мыслями. Когда же он через несколько лет стал главой республики, то позвал меня к себе в команду.
- После того, как Агузаров умер, ты ушла сама или тебя попросили?
- Я забрала свои ежедневники и отдала ключ от кабинета прямо в день его смерти. На тот момент у меня уже был конфликт с Битаровым, который случился намного раньше: фактически сразу после того, как мы начали работать. Когда он пришел в команду Агузарова, то сказать, что я к нему относилась хорошо - это ничего не сказать. Я им восхищалась, считала очень хорошим человеком, результативным менеджером. Поэтому мне все эти пять лет были вполне понятны эмоции его сторонников.
Но с началом совместной работы начались противоречия. Битаров стал излишне заботиться о собственном пиаре, тогда как очевидным имиджевым решением было его немного убрать в сторону и подсветить Агузарова. Мне казалось это логичным и понятным, ведь Битарова и так все в республике знали, в отличие от Тамерлана Кимовича. Об этом я напрямую и сообщила Битарову. Только потом я поняла, насколько этот человек болезненно относится к своему пиару и насколько ему важно быть на первых полосах газет и на экране телевизора. Отсюда-то и растут ноги нашего с ним скрытого конфликта. Потом была очень некрасивая история с перераспределением грантов малому бизнесу. Я узнала, что во время отъезда Агузарова Битаров вывел из комиссии всех журналистов и общественников и завёл сотрудников минэка и самих претендентов на получение гранта. Также в заявках появились аффилированные предприниматели. В этой истории меня волновало не распределение денег, а то,что это выльется в информационный скандал, и мне потом это разгребать. Я четко понимала, что профилактика скандала - лучше лечение, да и совсем несправедливо было, что деньги собрались переделить между своими, лишив господдержки тех, кто честно участвовал в конкурсе грантов. Я позвонила Битарову. Но меня проигнорировали, и пришлось настучать Агузарову. Тот вскипел, но на его претензии Битаров ответил, что «это Мадина все выдумала». Получился испорченный телефон. Я скинула Агузарову документы, но он их не посмотрел. В итоге гранты были розданы по плану Битарова, и был страшный скандал, как я и опасалась.
Какие-то гранты потом даже отозвали, потому что, к примеру, водочникам их нельзя было раздавать, а им дали, лишив господдержки молодых творческих ребят. По факту я тогда поймала Битарова на манипулировании главой республики, после чего с его стороны был звонок мне с криками: «Мадина, не вмешивайтесь в работу правительства».
Потом была история с Цкаевым, труп которого родственники грозились принести к дому правительства. Агузаров готовился принять людей, распорядился приготовить зал для приема, но зачем-то по личной инициативе выбежал Битаров и начал говорить, что «Агузарова нет и требовать от людей расходиться. В итоге в СМИ это вылилось в заголовок: «пока родственники Цкаева не пригрозили трупом на площади, Агузаров к ним не вышел».
Ну и финальный конфликт был перед смертью Агузарова. Он уехал, а мне поручено было писать послание. В нем должен был быть акцент на критике Битарова и его работы. Но послание я так и не дописала, глава умер. Но я уже до этого понимала, что мне не хочется оставаться в Сером доме и просила Агузарова о переходе в газету «Северная Осетия». В день его смерти я освободила кабинет, сдала ключ и ушла. Но через пару недель распространилась информация о том, что Битаров меня уволил. Но это была самая невинная ложь из тех, что про меня потом распространяли.
- А можешь ли ты все же сказать, что после этого была в оппозиции?
- Да, в оппозиции к республиканской власти. Но это случилось не сразу, а по мере того, как он стал совершать катастрофичные для республики ошибки. Я вообще в журналистику возвращаться не хотела. Но пришлось, так как жить нужно, а кроме журналистики я ничего не умею. Спустя полгода я вернулась в профессию. Скажу так, после своей «ходки во власть» я поняла для себя одну вещь: все в республике зависит только от одного человека - ее руководителя. И в схватке двух сторон всегда есть третья, которая ещё хуже, чем первые две. Я больше не романтизировала журналистику. Из профессий со сверхзадачами это превратилось в простое ремесло.
- Но когда начала работать, ты мстила?
- А за что мстить? За то, что мы с Битаровым не сошлись во мнениях? За то, что умер Агузаров? Ну не Битаров же его убил. Месть - это слишком серьезное слово. Все проправительственные боты писали о том, что Сагеева мстит Битарову за то, что он ее выгнал с работы. Но это же неправда. Мстить я начала после того, как меня начали травить. А травить меня начали после того, как я начала писать. Другая хронология причинно-следственных связей.
- Как ты можешь охарактеризовать Битарова? Когда вы последний раз общались лично?
- Последний раз мы общались с ним лично очень мило: он поздравил меня с днём рождения. Это было уже после смерти Агузарова. Битаров мог бы остаться очень позитивным, положительным в истории Осетии человеком,если бы он не занял должность, которая была не по нему.
- Тебе часто за этот период угрожали? Кто и что говорили?
- Так, как Мазаеву, мне не угрожали никогда. Надеюсь, что огласка поможет Тимуру и не дойдёт до крайностей. Был как-то звонок от представителей семьи Битаровых с угрозами и матом. Но я никогда не записываю телефонные разговоры. Если бы у меня была запись, то я бы вышла с ней публично. Также из неприятных моментов были какие-то «передачи»: передайте ей то или это. Психологическое давление, чтобы я боялась. И это давление чувствовала постоянно: звонки на работу, вызов на ковёр людей, с которыми меня видели в городе, слежка за моими детьми, прослушка и сливы моих переписок и телефонных разговоров.
- И были те, переставал с тобой общаться, опасаясь тоже попасть в опалу?
- Любимая тема. Да, и почти все они мои коллеги. Раньше мои дни рождения были больше похожи на свадьбу: столько людей собиралось. А после всех этих событий осталась небольшая компания, которая помещалась за один стол. Но своих близких друзей я старалась обезопасить и не светить. Тем не менее моя подруга регулярно получала замечания от министерства образования за мои публикации. То есть до абсурда. Мы были у друзей на даче, и моя дочь выложила оттуда фото в соцсеть. Они установили чья эта дача и поговорили с людьми на предмет их дружбы со мной. Но в целом могу сказать, что это был не отрицательный, а скорее положительный жизненный опыт. Сейчас я знаю цену каждому человеку в моей жизни.
- Тогда можно сказать, что ты поняла и простила тех коллег, которые присягнули власти и отказались от общения с тобой?
- Каждый из тех, кто обслуживал в тот период власть, фактически предал профессию и своих коллег. Многих в этот период выдавили из журналистики и наградили клеймом оппозиционера, как меня. И это все благодаря политике одного человека. Фактически его команда сказала: эти журналисты нам не нравятся, несите других. Других не было. Поэтому посадили каких-то людей, назвали их журналистами и на каком-то этапе они уже сами в это поверили. Вообще это был 37-й год для осетинской журналистики. Впечатление удручающее. Буквально на днях включила радио и там сообщают, что у нас оказывается безработица и много проблем. Хотя те же люди при Битарове про все эти проблемы молчали как слепо-глухонемые. А тут и двух недель не прошло после смены власти, как все вспомнили, что они журналисты и, пока им этого не запретили, заметили то, чего 5 лет не замечали. И мои публикации по незаконным стройкам стали вдруг востребованы: ко мне обращаются за комментариями из федеральной прессы. Кроме пренебрежительной ухмылки, это ничего не вызывает.
- При этом я помню, что ты сама, будучи у власти, от цензуры не открещивалась и считала, что она имеет место быть. Где та грань?
- Общение между пресс-службами и журналистами - это игра, где есть запрос на информацию от редакции и реакция пресс-службы, которая не должна рассказать лишнего, того, что может навредить имиджу власти. Но никто из чиновников не имеет права вмешиваться в публикацию и давить на корреспондента. Максимум, что можно попробовать сделать, это не помочь журналисту. Искать инфу - его работа, не пресс-секретаря. Цензура нужна только там, где журналиста допускают на непубличное мероприятие. Это уже соглашение, которое он должен соблюдать. Писать о заранее оговорённом, но не описывать, что видит вокруг и писать, например, что чиновник А пришёл на заседание с расстёгнутой ширинкой, а чиновник Б - с бодуна. Не вопрос, писать об этом можно, но тогда иди в кусты и карауль чиновников там, тогда это будет твоя личная история. К сожалению, подобным коммуникациям на местном журфаке не учат, поэтому его выпускники искренне не понимают каких-то основных моментов профессии. Да, у меня бывали личные просьбы к журналистам не писать о чем-то, когда я допускала их на закрытые мероприятия. И, наверное, проблема в том, что я, скорее, в приказном порядке их излагала, не вдаваясь в объяснения почему об этом прошу. Это ошибка.
- А в этой связи спрошу про новость о ДТП с участием брата Битарова. Это же тоже не в политической плоскости вопрос. Надо ли было новость тиражировать и сообщать имена участников аварии?
- В той ситуации обвинили журналистов. Это бред какой-то. Мы же пишем о любом ДТП, которое случилось. И не озвучиваем имена только тогда, когда берём новость из сводки МВД, если имени нет. Если мы можем узнать персоналии, то всегда даём. Это какие-то тройные стандарты. Вина в той ситуации, если и есть, то только тех, кто не чистил комментарии под новостью. Весь ад творился там, причём по обе стороны баррикад.
- Ты вскользь упомянула про "дело Цкаева". Интересно то, что сама ты никогда публично не высказывалась на эту тему. Почему?
- Никто не должен быть избит и тем более убит в стенах полиции - это главная мысль в этой истории, все остально второстепенно. Но мы имеем какое-то глобальное враньё во всей этой истории: начиная от того, как это происходило, до того, как распределялась ответственность, как выносилось наказание. Это случилось во времена Агузарова, и я знаю какие-то детали, но не буду об этом говорить публично. Вся эта история грязная и несправедливая. А из процесса сделали шоу. И то, что сейчас 10 человек получат огромные сроки, было бы замечательно, если бы мы могли быть уверены в том, что все они виноваты. По-моему мнению, те два парня, которые сейчас считаются самыми виноватыми, назначены стрелочниками. И их ими сделают. И если это так, это не менее трагично и отвратительно, чем то, что случилось с Цкаевым.
- Можно ли в современных осетинских реалиях говорить о свободе слова? Она есть?
- Нет, она закончилась, я в этом уверена. Мы умудрялись работать в журналистике, не прочитав внимательно закон о СМИ. Сейчас, благодаря своим судебным процессам, я знаю его наизусть. Более того, чтобы понимать, как себя защищать, я получила допобразование лингвистического эксперта. И по итогу скажу, что если чиновник захочет засудить журналиста, то он в 99% сможет это сделать. Даже если тот написал правду и имеет на руках подтверждающие документы. Это ставит крест на расследовательской журналистике. Защищаться фактически невозможно. В случае с моими судами я просто знала, что если запятую не там поставлю, сразу получу иск в суд, и заранее подтверждала документами каждое слово. В редакционном смишном цейтноте так проводить расследования нереально.
- Расскажи про свои суды? Сколько их всего было?
- Пять. Буквально на днях я выиграла суд в Арбитраже, где со мной судилась компания экс-главы республики «Бавария» по поводу их ресторана, строящегося на водной станции. Я написала, что земля под строительство была выделена с нарушениями. Они пытались доказать обратное, но есть официальные документы. За эту публикацию и ещё за статью о строящемся торговом центре на ул.Томаева со мной судился сам Вячеслав Битаров. Он считал, что задеваю его честь и достоинство тем, что пишу, что стройки идут с нарушением закона. В итогу он полностью отказался от своих претензий ко мне. Считаю это уловкой, ну да ладно. Я не кровожадна.
Третий суд у меня начался недавно, буквально было одно заседание. Там уже фигурирует экс-мэр Владикавказа и друг Битарова Тамерлан Фарниев. Его задела публикация на телеграмм-канале «Алания-24» о беспрецедентной аварии, допущенной на водопроводе. Ещё в 2018 году был первый суд с «Фат Агро», тогда компания Битарова опровергала в суде факт, что пользуется господдержкой. Хоть я и проиграла тот суд, с тех пор все в республике убедились, что компании Битарова действительно ею пользуются. И ещё один завершённый суд был о прослушке.
- А кто ходит на суды? Сами Битаров и Фарниев?
- Нет. В Арбитражный суд ходил юрист «Баварии». А в Ленинский ещё и старший брат Битарова. Он вообще сперва делал вид, что это он на меня в суд подал, чтобы отвести информационный удар от главы. Многие до сих пор думают, что со мной судился брат Битарова, а не он сам. А от Фарниева ходит адвокат городской администрации, он даже не нанял себе личного адвоката, что, на мой взгляд, превышение должностных полномочий.
- Как думаешь, предыдущая власть тебя демонизирует, потому что боится?
- Думаю, от глупости. Не умеют работать и делают то, что могут. Меня ту, которой я была эти 4 года, создали они сами. Я очень ленива, и надо было довести меня до ручки, чтобы заставить вот так ежедневно писать в течение многих лет.
- Оглядываясь назад, было ли тебе когда-нибудь стыдно за свои публикации?
- Я испытываю неловкость сейчас, когда мне попадаются публикации на тему религии и мои высказывания на тему сексуальных меньшинств. Я делала громкие заявления о религии, была гомофобом. Но сейчас мое мировосприятие изменилось: я стала если не толерантнее, то просто тактичнее что ли. Или же время изменилось, и теперь уже на эти темы высказываться категорично - это просто моветон.
- Телеграммные войны вокруг твоего имени идут уже много лет. Кто это пишет, зачем им это нужно? Как думаешь, прекратится ли это с приходом новой власти?
- Не думаю, что на фоне тех проблем, которые у Битарова возникают сейчас, ему будет до меня дело, поэтому очень надеюсь, что прекратится. Для меня история с ним однозначно закончилась. Как личность он меня не интересует, это не была личная месть. Могу признаться, что, конечно, задевала эта писанина от анонимных каналов. Мы все знаем заказчиков, но доказать не можем. Но я уверена, что свое эти люди ещё получат. Слишком они были грязные, слишком многих задели. Пробили дно и перешли все границы, которые только можно было перейти. Думаю, сейчас это все точно прекратится, так как остановится поток выделяемых на эти цели средств. Я далека от мысли, что это делалось в таких объёмах бесплатно.
- Не хотелось бы пообщаться с Битаровым на профессиональной волне? Взять интервью?
- Это невозможно, но, наверное, хотелось. Задать все те вопросы, которые у меня возникали за эти 5 лет. Несмотря на то, что я считаю его мстительным человеком и недальновидным руководителем, понимаю, что изначально, придя на эту должность, он очень хотел результата и остаться со знаком плюс в истории... Хотя, наверное, этот разговор был бы бессмысленным. Опыт битаровского управления республикой показал, что власть должна быть у обученных людей. Может, циничных и безразличных, но хотя бы понимающих суть госуправления. Общественники и вообще всяческие идеалисты очень многих вещей не понимают и не видят. За сегодняшним добром получается завтрашний вред.
- Кстати, чего ждёшь от нового главы?
- Опыт и возраст не оставляют места безудержному оптимизму.
- Как думаешь, стоит ли ждать прямых выборов в ближайшей перспективе?
- Нет. Добиваться нужно этого права для себя. Но опять же, как это сделать в нынешних политических реалиях? Я не вижу никаких механизмов, с помощью которых мы можем требовать этих прямых выборов и в итоге получить их. Я не готова ни одного человека повести за собой на баррикады. Зачем? Стать попом Гапоном? Я понимаю, что люди сядут, и в этом буду виновата я. Как это было в случае с митингом Вадима Чельдиева. Я не знаю, как он теперь с этим будет жить. Мне этих ребят до слез жалко. Они попали под каток системы, и формально там все правильно. Остаётся надеяться, что они хотя бы не получат те сроки, которые им обещали.
- С этим митингами Чельдиева вообще многие события связывают: и закрытие «Электроцинка», и отставку Битарова. Думаешь, есть в этом правда?
- Конечно, это моя отдельная тема для шуток. Я всегда говорю, что 10 лет боролась с «Электроцинком», а закрыл его своим митингом Чельдиев. Я писала о том, какой Битаров плохой руководитель, а Чельдиев одной этой историей закончил его карьеру. На мой взгляд, отставка Битарова произошла, конечно, по ряду причин: митинг, ухудшение социально-экономической ситуации, религиозные скандалы, плюс история с невыплатами врачам за работу с ковидными больными.
- Расскажи, как ты вообще решила уйти в газету «Свободный взгляд»?
- Я проработала там год. По ощущениям эта площадка походила на какое-то прошлое на заре осетинского интернета: читатель милый, открытый, неискушенный. Когда получила это предложение, то сразу поставила условие, что только я буду определять информационную политику. Я поняла, что для меня это хороший вариант донести свою точку зрения до тех людей, которые её даже не слышали. Так как интернет-пользователи и читатели газеты «Свободный взгляд» - это два разных пласта населения, которые по сути не пересекаются. Для аудитории газеты то, что я писала, было откровением. Но я изначально понимала, что это будет краткосрочный проект. Прекратила сотрудничество по собственному желанию, когда поняла, что власть ищет с владельцем компромисса. Компромиссы - это без меня.
- Дальше что? Не было желания сменить профессию?
- Я больше себя в журналистике не вижу, но и не хочу зарекаться и быть Пугачевой, которая регулярно уходила со сцены. Хочется реализовать какие-то свои давние проекты. Я пока думаю, чем заняться дальше.
