Заур Фарниев рассказал как республиканская власть убивает журналистику в Северной Осетии
В Северной Осетии члены семьи Фарниевых опубликовали в социальных сетях обращение к журналисту Зауру Фарниеву. В нем они публично порицают его за сообщение об аварии в Кабардино-Балкарии. После постов об автоаварии представители фамилии обвинили Фарниева в "информационной атаке".
– Заур, как ты вообще узнал о существовании этого обращения?
– Мне его прислали со ссылкой на соцсети, причем на какой-то крупный паблик. Я еще тогда очень удивился, что его закинули в соцсети, хотя по идее обращались ко мне. Никакого разговора у меня с представителями фамилии не было, несмотря на то что с тремя из подписантов я знаком лично. Другими словами, меня никто не предупреждал.
В общем, это было неожиданно. Я очень разозлился и очень удивился. Позвонил одному из тех, кого знал лично, попросил объяснить, что именно из моих слов вызвало такую реакцию, но тот отказался отвечать. Он подтвердил существование письма, но так и не сказал, что же именно их настолько задело.
– В письме упоминалось, что c тобой на подобные темы "уже общались представители совета" фамилии. Что это значит? Проводили воспитательную беседу?
– Это утрированно называть воспитательной беседой. Был разговор около года назад, но в нем не было ничего воспитательного. Тем более не было никакой речи о том, чтобы "не трогать Битарова".
– Как отреагировали на письмо другие Фарниевы?
– Люди смеялись. Особенно их веселила печать. Многие вообще не знали, что есть такая региональная общественная организация.
– Зачем вообще это письмо было написано?
– Они хотели продемонстрировать свою лояльность. Причем лояльность не главе республики Вячеславу Битарову, а действующему мэру Владикавказа Тамерлану Фарниеву. Я не утверждаю, это мои субъективные выводы. Может, их и действительно что-то задело. Но вряд ли.
– Тебе не кажется, что это письмо, которое хоть по большому счету тебя никак и не задевает, может послужить предупреждением другим журналистам в республике, которые побоятся, что семьи тоже могут их осудить и вот так публично порицать?
– Ответом может послужить реакция на письмо в соцсетях от людей, которые раньше даже бывали со мной не согласны по многим вопросам. Эта реакция была резко негативной. Люди возмущались тем, что в данном случае не было такого, что толпа собралась и осудила. Чтобы осуждать кого-то, нужно действовать по-другому.
Я говорил недавно с девушкой, тоже из Северной Осетии, которая высказывалась негативно в адрес одной из государственных компаний. К ней прислали родственников, чтобы они ее утихомирили. Она в ответ спросила: "А где вы были, когда мне была нужна помощь?" Тогда им ничего не оставалось, кроме как оставить ее в покое. С родными Инала Джабиева в Южной Осетии та же самая ситуация. Приходят какие-то родственники по просьбе президента Бибилова, просят всех разойтись по домам.
– Как ты считаешь, изменилась ли осетинская журналистика за последние, скажем, лет пять?
– Очень много стало самоцензуры и цензуры в целом. До Битарова люди, которые работали в государственных СМИ, хоть осторожно, но позволяли себе критику. Но теперь запрещена не только критика. Даже если ты просто не согласен с действиями властей, ты автоматически становишься врагом. Многие журналисты приняли эти правила игры. Со многими из них я нахожусь в переписке, и они жалуются на это.
Но в то же время не могут по-другому, потому что вариантов куда уйти – немного. Проблема безработицы никуда не делась. Но изменилась журналистика и в стране. Она стала более ориентированной на соцсети. То, что я делал пять лет назад и сейчас – очень разные вещи. Анонимные правительственные телеграм-каналы думают, что обижают меня, называя блогером. Но ведь это так и есть. Сейчас журналистика полностью ориентирована на соцсети. В телеграме сейчас происходят более-менее серьезные вещи. В инстаграме больше подписчиков, однако серьезного статуса у инстаграма нет.
– Как ты вообще перешел в телеграм?
– Изначально меня телеграм мало интересовал. Но существовал такой правительственный телеграм-канал "ОсРезидент", и мне рассказывали, что большое количество постов он посвящает мне и Мадине Сагеевой (журналистка из Северной Осетии. – Прим. ред.). И я постепенно стал там что-то писать, и правительственные каналы стали реагировать на мой телеграм, а не на мой фейсбук. Все понимают, что в телеграме сидят большей частью думающие люди, которые хотят не просто картинку и заголовок, а прочитать статью.
– Реагируют ли на посты в телеграм-каналах ведомства?
– Я знаю, что по некоторым публикациям на проверки выезжала прокуратура. Причем по публикациям как в анонимных, так и в неанонимных каналах. В общем, соцсети – это новое мощное СМИ.
– Сколько телеграм-каналов в итоге ты ведешь самостоятельно?
– В основном у меня один телеграм-канал, второй канал – дополнительный, в основном он нужен для ответа людям из "серого дома", чтобы не засорять основную ленту.
– И много приходится отвечать? Сколько "серодомных" каналов?
– Десяток правительственных точно наберется.
– Почему ты никогда не стесняешься писать под своим именем?
– Я задаюсь другим вопросом: почему условная оппозиция говорит от своего имени, а правительственные каналы – анонимные? Здесь стоит отметить, что я никогда не относил себя к оппозиции. Нет ничего зазорного, если мое мнение будут знать люди. Если же мне нечего ответить, то я и изначально не буду говорить об этом.
Я всегда больше доверял реальному автору, а не анонимному. Сейчас, кстати, пошел новый тренд в наездах на осетинских журналистов: их обвиняют в том, что они общаются с коллегами из западных изданий. Хотя я считаю, что, если у меня есть мнение, я могу его сказать кому угодно. От этого оно не меняется.
– Не считая подобных писем, тебе когда-нибудь угрожали?
– Угрозы были еще после Беслана, но они всегда были анонимными.
– Как ты думаешь, учитывая всю эту ситуацию с цензурой, дойдет ли в Осетии до чеченского абсурда, когда всех за всё заставляют извиняться?
– За исключением Чечни, этого нигде не будет, потому что надо, чтобы здесь появился свой Кадыров. Но он может появиться только после войны. Без Кадырова же такое вряд ли где-то появится, потому что кроме смеха это другой реакции не вызывает.
– Как ты считаешь, "серодомная" политика в отношении журналистов хоть как-то оправдана?
– Я считаю такую политику в отношении журналистов нивелированием государственной власти, ее принижением. На месте всех этих товарищей я бы открыл всё, и я бы давал ответы на все вопросы. Мне кажется, что, может быть, в недалеком будущем к этому всё же придет.
А то как сейчас получается: запрещают снимать на мобильные телефоны даже публичные мероприятия с участием главы. Понятно, зачем это делается: чтобы не всплыло ничего лишнего. Так всегда бывает, когда непрофессионалы у власти. Так всегда получается, когда во главу угла ставятся обиды и комплексы.
– С кем из чиновников ты бы хотел сделать интервью?
– С Битаровым я бы с удовольствием сделал интервью. С Бибиловым. С Таймуразом Фидаровым, который сейчас вроде как возглавляет администрацию Битарова. Интересно пообщаться, понять, что происходит, и спросить, зачем они это делают.
– Что бы ты спросил у Битарова?
– Пусть, если он согласится на интервью, это будет для него сюрпризом.
