Командир «кочующего» спецподразделения – об обидах военнослужащих ВСУ, трофейном арсенале и личном приговоре боевикам нацбатов.
Украинский тир
- Сейчас у наших бойцов в зоне СВО режим контрнаступления противника. Ваши ожидания совпали с реальностью?
- По контрнаступлению еще не особо все известно, не понятно. Если не брать Запорожское направление, то это, скорее, какие-то разовые заходы небольших групп: действия противника - то ли отвлекающий маневр, то ли какие-то реальные действия... Почему я так считаю? Какие-то удары могут быть с нескольких сторон, и сразу не поймешь, какой из них основной, какой вспомогательный, а какой - отвлекающий. Общего понимания пока нет.
Я не считаю, что это контрнаступление, это просто так называемая разведка боем и прощупывание. Тактика у них не меняется: прощупывают оборону, где она дает трещину, туда и вливают резервы. Поэтому их укомплектовывают скоростной бронированной техникой, чтобы можно было быстро перемещать резервы.
Обычно, они пытаются найти где-то брешь, основное подразделение там закрепляется, другие обходят с флангов, берут в клещи ещё какое-то наше подразделение или линию обороны и потом потихонечку начинают штурмовать эти позиции. То есть у них нет такого, чтобы одно подразделение до последнего шло в наступление. Одно подразделение закрепилось и когда выдыхается, их меняет другая волна. И так пошагово волной пытаются двигаться вперед.
- Российские военные не раз говорили о том, что готовы к контрнаступлению и даже ждут его. Когда почувствовали, что активность противника началась?
- Наше подразделение более мобильное, то есть работаем небольшими ударными группами, тактика «набегами на противника, или работа с неподготовленных засад». Мы на позициях очень редко работаем, а если даже выходим на позиции, то только для оказания помощи нашим коллегам. Например, под Новодонецком, когда там было контрнаступление в кавычках, наше подразделение поработало во взаимодействии с соседними подразделениями с их позиций. Наша тактика показывает себя только с лучшей стороны.
Тем, которые находятся на позициях, им чуть потруднее: ожидание боевого обострения оставляет какие-то накладки на восприятие войны. Сущность человека такая, что если он опасности долгое время не чувствует, то у него теряется боевая насторожённость. А противник же ведет разведку с коптера и БПЛА, видит, что по ту сторону люди ходят без бронежилетов, на постах нормально никто не дежурит, кучкуются и так далее. У них очень хорошо развит анализ действий наших подразделений. Вот они определили, что в подразделении ослаблено командование, боевая бдительность, то на этом участке, скорее всего, и пойдут в наступление. И у них это получается, как бы это не было грустно.
- Есть моменты, которых не ожидали?
- Любые действия противника у нас вскрываются заранее. Они не успевают ещё подойти к линии боевого соприкосновения, а у нас уже принимается решение, какими средствами мы их будем поражать: на дальних подступах – это артиллерия, на ближних – дронами-камикадзе, корректировкой артиллерии, ПТРК, миномётами, то есть мобильными группами. Какие-то их действия всегда можно просчитать, но не все это делают, к сожалению. Если честно, логическую цепочку их действий можно легко выстроить. Примерно даже угадать, откуда они пойдут и что они будут делать. Я не говорю, что они там очень подготовленные профессионалы. Когда под Новодонецком шли в наступление, тир какой-то получился: выдвигаются в линию ротной колонны, не разворачиваются, а их просто артиллерия и расчёты ПТРК сжигают. Только ленивый в них мог не попасть. Так что самое главное - это желание подразделения и его командиров работать. Если человек едет туда заработать и в голове только как бы скорее получить зарплату, то этот фактор злую шутку может сыграть.
- Вы сказали, что только ленивый не попал бы в этом тире… Когда началось то самое контрнаступление, многие наши бойцы не раз отмечали, что противник идет напролом, а по нему бьют прямой наводкой. В этой связи возникало подозрение, может бойцы ВСУ находятся под воздействием каких-то препаратов или все же не до конца понимают реальную боевую обстановку?
- Их вводят в заблуждение - это раз! Соображающий человек не будет в лобовую идти, ввязываясь в мясорубку. Второй момент – есть такие факты, что те реально бывают под психотропными препаратами. Лично сталкивались, находили у них: осматривали «двухсотых», а при них таблетки. И у пленных находили тоже. Говорили, что «колёса» у них в свободном доступе, никто не запрещает их.
Прежде на харьковском направлении было чуть по-другому. Там пленные рассказывали, что у них на передок кидают тех, кто напился или наркотики употреблял. Сейчас это у них в порядке вещей.
Парни молодцы, парни рабочие
- Расскажите о самом опасном моменте или ожесточённом бое за последнее время.
- Было это не так давно. Мы искали место для обстрела. Коллеги-оппоненты тоже, скорее всего, что-то искали. Они поехали в нашу сторону на пикапе. Сначала мы думали, что свои, потом уже увидели кресты. Произошел огневой контакт, но длился он недолго, пикап и экипаж были уничтожены. Ещё один случай был на одном из направлений: наши коллеги из минобороны пошли в наступление. Мы поддерживали пехоту. Противник просчитал их действия, и когда они с переднего края пошли в наступление, те их обошли с флангов и зашли на их позиции, в дома, где они жили. Мы хотели подъехать к одному командиру роты, а они по нам отработали с двух домов. Заскочили за дом, подумали, свои в замешательстве сработали. А там трое наших мобилизованных с глазами, как шары огромные. Спрашиваю, это ваши отработали? «Нет, там хохлы сидят», - отвечают мне. Я говорю, как они там оказались, это ведь ваши позиции?! Пришлось выручать. Благодаря действиям нашего подразделения бойцы из минобороны не утратили свои позиции. Не-то исход мог быть совсем нехорошим.
- Наши, осетинские, ребята достойно держатся. В сети их называют стальными. Что помогает не сломаться под мощным натиском врага?
- У мужчин, тем более у наших земляков, с мужеством все в порядке. Если у человека этого стержня нет внутри, то, думаю, долго он там не протянет. Это раз! Второе – у него начнутся панические атаки. Я и таких встречал.
Как-то на харьковском направлении против двух рот Росгвардии из Северной Осетии пошёл в атаку усиленный механизированный батальон Нацгвардии Украины. Они отразили эту атаку, сожгли им технику, нанесли большой урон личному составу .Одна из вражеских бронемашин успела заехать в район расположения наших гвардейцев. По ней они тоже отработали. Без какой-либо паники. Двое всушников спрятались за техникой, наши земляки подходят к ним, а те сразу начинают кричать «свои», но грамотными действиями наших гвардейцев были идентифицированы, что это переодетый противник и уничтожены.
Парни молодцы, парни рабочие, и это с учетом того, что у них не было тяжёлого вооружения. Были максимум БТРы. Тогда героически погиб прапорщик Битеев.
- В этих боевых действиях открылась роль квадрокоптерщиков, которые могут грамотно зайти на коптере, обстрелять или же, наоборот, провести разведку. Стало быть, уже нет необходимости идти в разведку за линию фронта?
- Хороший воин, в моём понимании, это всесторонне подготовленный воин. Но не может быть такого, что стрелок будет отличным снайпером, пулеметчиком, оператором ПТРК или БПЛА. Это узкая специальность. Бойцы из моего личного состава могут работать как с квадрокоптера, так и из минометов и артиллерии любого калибра. В своем подразделении мы смогли этого добиться, но в масштабах этого сделать не получится. Можно небольшие группы по 5-6 человек подготовить. Но батальон из универсальных солдат никак не получится. Во-первых, на это надо время. Да и заблаговременно нужно было готовить такие мобильные группы.
Продолжая дело деда
- В проекте «Связь поколений» вы сказали, что выросли в семье потомственных военных, и для вас другого выбора не было, кроме как посвятить жизнь защите Родины.
- У меня по материнской линии трое дедушек были фронтовиками, двое не вернулись. А средний их брат в 1954 году погиб во Львове при ликвидации украинского бандподполья. История опять повторятся. Дедушка со стороны отца тоже прошёл ВОВ. Четыре тяжелых ранения у него было. Будучи снайпером, у него не было одного глаза, но как специалист был очень хорошим. Братья у меня двоюродные - все военнослужащие, все практически, в том числе и родные братья, находятся в зоне СВО. Семья у нас такая.
- На одном из ваших автомобилей фотографии ваших дедов. Это как источник боевого вдохновения?
- Во-первых, дань памяти, во-вторых, может быть, забавно прозвучит, но это как «дедушка, смотри, продолжаем твое дело и защищаем нашу землю».
- Как попали на фронт? Сразу для себя приняли такое решение?
- У меня подразделение штатное, у нас особо выбора нет. Оно переросло в очень эффективную боевую единицу. Мы в принципе самоучки, чего-то не знали, чего-то у нас не было. Например, нужна была нам артиллерия, так мы ее у противника затрофеили. Потихоньку подразделение развивалось.
Есть ещё такой момент: некоторые начинают рассуждать о целесообразности СВО, ведь уже столько жертв. Я, например, за то, чтобы СВО продолжалась и достигла своих конечных целей. Это, во-первых. Во-вторых, эти боевые действия нашу армию укрепят, профессионально подготовят и к концу СВО у нас будет подготовленная армия, которую зарубежные страны будут боятся, как это всегда было в былые годы.
- Несмотря на жертвы?
- У меня тоже погибли друзья, с которыми мы как братья жили. Но такая цена. Еще мне не очень понятно, когда подразделения начинают отказываться выполнять задачи, ссылаясь на то, что у них ничего нет. Так у нас тоже ничего не было, но у нас было желание это найти. А во-вторых, у нас желание было работать. Если есть желание работать, то не будет вот этих истерических выпадов, что «ничего не дают, нас здесь убивают» и т.д. Потому что противник - такой же человек, он совершает такие же ошибки, он тоже не так подготовлен. Если подходить ко всему с умом, можно работать и при этом не нести потери.
«Хожу как талиб»
- Сколько времени вы уже находитесь в зоне проведения СВО?
- С самого начала СВО. Я приезжал домой в отпуск в прошлом году, в этом году вот сейчас получилось вырваться.
- Удается отдохнуть, набраться сил?
- У меня все нормально с психикой. Я что там себя хорошо чувствую, что здесь. Не устаю. Я военный, выполняю боевые задачи. Если честно, я больше на работе (до СВО – прим.ред.) уставал, а здесь всяких бумажек и отчетов нет. Задача – только работать.
- Как выбрали себе позывной? Почему именно «Талиб»?
- Когда после военного института попал в один из отрядов спецназа, я всегда в арафатке ходил и не брился. У меня командир группы тоже «Талибом» был, и вот он мне говорил, что хожу как талиб. Он меня и назвал. Талиб в переводе с арабского - это ученик, студент. Меня это устроило, сколько служу, а это уже где-то больше 17 лет, я постоянно учусь. То же самое и мой личный состав. Они постоянно саморазвиваются. Даже за счёт отпуска ездят на какие-то обучения, находят, например, курсы по БПЛА, по дронам-камикадзе. В прошлом году, когда ушёл в отпуск, я полтора месяца занимался с мобилизованными в Тарском. Парни были из Калмыкии и Астрахани. Мне до сих пор звонят и благодарят за их подготовку. Ребята молодцы, показали свою эффективность.
- Тон публикациям в телеграм-канале «Привет от Талиба» сами задаете? Как правило, это колкие, жесткие, порой даже с насмешкой в адрес противника посты.
- Да, бывает такое. Как-то у нас боеприпасы закончились, и отправил человека за ракетой на ПТРК (противотанковый ракетный комплекс – прим.ред.), подняли коптер без ничего, и просто начали над противником летать, прям над головой. Те опасались, что к нему что-то подвешено и вот-вот скинем им на голову снаряд. Так я на этом пустом коптере их километра полтора гнал. В итоге спрятались в каком-то разрушенном доме и переждали, пока у меня батарейка не начала садиться. Можно же было понять: раз тебя засекли, то обратно в свой опорник возвращать не стоит. А они спокойно пошли обратно в свой дом. Как раз задачу мне упростили. Вот я иногда такие видео скидываю в канал.
Какова вообще оснащенность вашего подразделения?
- У нас снаряжение было ну не совсем плохое. Есть люди, которые нам помогают. В телеграме есть судоплатовцы, они очень большую помощь нам оказали по получению снаряжения, предоставили тепловизоры. Каждый тепловизор имеет свою специфику. Если у него разрешение маленькое, то просто можно не увидеть, что на тебя противник идет. А когда разрешение больше, а тем более, когда он на охлаждаемой матрице, то это в разы поле зрения увеличивает и чёткость улучшается. А фирма «Ермак» полностью укомплектовала наше подразделение тактической одеждой.
В арсенале у нас есть любая номенклатура вооружения. Если чего-то не хватает, нам сразу поставляет минобороны. Мы спокойно можем даже тяжёлое вооружение у них ненадолго взять, попользоваться. То же самое и с боеприпасами – делятся. С этим у нас проблем никаких нет.
- Как-то увидела пост о том, что «даже суровый командир «Талиб» не сдержал эмоций» после прочтения писем со словами поддержки от детей. Что вас больше всего растрогало?
- Мой близкий товарищ из Москвы Иван Волчанский как-то организовал сбор, когда у нас была проблема с коптерами. Так нам передали два квадропоптера. А с ними письма от его сыновей: «Дядя Талиб, мы вас поддерживаем, вы бьете фашистов на фронте, удачи вам. Чтоб возвращались домой живыми».
- Почему вас называют суровым? В чем это проявляется?
- Не знаю, может быть, когда находишься там... Мне постоянно мама говорит: «На фотографиях хоть раз можешь улыбнуться?». Свои отпечатки профессия, может быть, наносит на характер и поведение. Я бы не сказал, что суровый. По крайней мере на гражданке. Добрейшей души человек.
- Почему противник считает вас несуществующим, выдуманным командиром?
- Ну пусть считает, нам же это на руку. Но при этом за многих наших бойцов они большие награды объявляют. Это работа ЦИПСО. Им главное заткнуть дыры, где проходит информация об эффективной работе какого-то подразделения. А наше подразделение практически на всех направлениях СВО себя эффективно показывает, им это не нравится.
Если взять ту же тероборону ВСУ, то, на мой взгляд, там такие же люди служат, как у нас мобилизованные. У некоторых ума хватает сдаться, у некоторых то ли ума не хватает, то ли что-то принимают, что им море по колено. Уничтожению подлежат все националистические батальоны: «Азов», «Кракен», «Торнадо». И не так, чтобы кто-то сдался, а полностью их уничтожить. Потому что там собрался весь «бомонд» западного нацизма. Там есть люди с психическими отклонениями, которые просто любят убивать, мучать людей.
«Они выстроили засаду, а мы им танчик сожгли»
- Порой перехватываете каналы противника. Удавалось извлекать полезную для себя информацию?
- Много раз перехватывали. Удавалось выяснить время работы их артиллерии, какие-то пароли, - для нас очень большой плюс получался. Когда они после нашей работы делали радиоперехваты, там у них цирк начинался. Они командиру батальона говорят, что никуда не пойдут, пока не будут найдены те операторы ПТРК: дескать, они нас уже замучили, они нам все машины побили. Понравилась фраза, дословно: "Нам не на чем вывозить людей, у нас около 18 трехсотых и двухсотых. Заткните этих операторов ПТРК и танка. Иначе наша работа с вами заканчивается на этом».
- Ведёте подсчёт, какие потери нанесли за полтора года ВСУ?
- Подсчет особо не ведём, но за все время от двух до трех тысяч личного состава. Большое количество танков, БМП, БТР, бронированной колёсной техники, а также легковой транспорт большой проходимости. Наши оппоненты баловались на пикапе: ездили с минометом по нашим позициям, накидывали нам по передку. Мы этот расчёт уничтожили, а этот пикап до сих пор служит нам с минометом уже против них.
- Часто удается брать трофеи? Что сейчас есть в арсенале?
- Например, 60-мм польский миномет. Многие его недооценивают. Но очень эффективное оружие. Во-первых, выхлопа не видно. Во-вторых, он не очень громкий. В-третьих, не слышно прилета. Обычно, когда летит любой снаряд, любая мина, у нее свист бывает. У этой мины вообще никакого звука нет. Один раз нас начали накидывать такими. Если честно, сначала думал, что с коптера боеприпасы скидывают. Включили оборудование – в воздухе ничего. Потом хвостовики нашли, поняли, что с миномета стреляли. Такая вот неприятная штука.
- Какие еще трофеи есть? Как-то написали в телеграм-канале, что «будь больше свободного времени, могли бы в штабе трофейную стену собирать».
- В основном шевроны собираем, у нас их очень много. И стрелковое оружие зарубежных стран бывает, причем в больших количествах. Тот же самый переносной ПТРК «Джавелин». Стрелял с него. Оружие, на мой взгляд, не очень эффективное. Во-первых, у него дальность не очень высокая, во-вторых, наши танкисты научились обманывать эти «Джавелины». Это очень легко делается. Если сопоставлять с нашими ПТРК, например, «Корнетом», то он в разы превосходит. И пусть он даже будет не с засечкой цели, чтобы можно было покинуть позицию, но у «Корнета» больше бронепробиваемость, дальность и так далее. При хорошей подготовке оператора с «Корнетом» можно как навесной траекторией вести стрельбу так ,и за угол заходить. Мы так и работаем.
- Правда ли, что «любимая игрушка командира и лучший антистресс - АГС-30 (30 мм российский автоматический станковый гранатомёт)?
- Потому что это образец эффективного вооружения. У него дистанция неплохая, также с него можно стрелять как навесным огнём, то есть закрывать окопы, а еще прямой наводкой. Кроме того, им можно разминировать минные поля: очень хорошо срабатывают мины любого характера. Если они даже не сработали, то осколки наносят им технические повреждения, и она уже не взорвется. Ну и потому, что АГС-30 очень маневренный: мы с ним и по километру бегали, и по посадкам туда-сюда от противника уходили. А вот АГС-17, например, мое не любимое оружие, потому что он тяжёлый, это больше для работы с подготовленной позиции.
- В одном из постов вы писали: «После СВО наших бойцов, с учётом навыков вождения, можно будет смело переквалифицировать в гонщики». Это была подпись к видеоряду о том, как вы уходили от ответных арт-прилетов после работы «Корнетом». А бывали случаи, что вы не успевали передислоцироваться?
- Первое время, когда мы начинали работать, на нас особо внимания не обращали - думали, что это какие-то разовые акции. Потом мы чуть наглости набрались и с одной позиции по 2-3 раза работали. Обзор хороший, зачем менять позицию? Иногда по нам начинали пристреливаться и танками, и минометом, а ты просто сидишь и думаешь - к нам?
Потом они уже очень сильно обижаться на нас начинали. Я помню как-то выставили танковую засаду на наших операторов ПТРК. Это им не помогло, мы им этот танчик сожгли.
Были и очень близкие прилёты, буквально в десяти метрах 155-мм снарядом. До сих пор не могу понять, как ничего в нас не попало. Просто 155-мм - это очень серьёзный калибр. Они сначала пытались по нам скорректироваться, у них ничего не получалось: пока они начинают пристреливаться - мы уходим. Один раз прям серьёзный момент был. У меня боец «Казак» сверху за пулеметом стоял. Им уже координаты дали, что мы оттуда работаем. Они не стали по нам стрелять, дали спокойно выехать, и навелись на перекресток дороги, где нам надо выворачивать. А там надо притормаживать, потому что резкий разворот. И вот разрыв произошел метрах в четырех от нас. Всех нас спасло то, что они чуть просчитались и снаряд упал не под правильным углом: под скос дороги в землю зарылась и там взорвалась. «Казак» чуть-чуть испугался, но ничего, потом сказал «все, живой, все хорошо». Так что в плане экстремального вождения у нас очень хорошие навыки.
- В прямом эфире телеканала «Россия 1» депутат Госдумы Андрей Гурулев с удивлением заявлял о том, как вы рассказали ему о новых возможностях использования ПТУР: мол, его можно привязать к дереву, управлять им с земли. Чем была вызвана такая реакция? Вы сами по-новому приспособили и адаптировали оружие?
- Суть общения была в том, что, как уже говорил, если хочешь работать, ко всему приспособишься. У нас сейчас есть установки, которыми можно удалённо управлять ПТРК, не обязательно возле него стоять. И, например, нам надо от одной до другой посадки произвести пуск по целям. Но, как зачастую бывает, от посадки идёт поле и оно чуть в горочку и обратно спускается. Оператору видно только верхушки деревьев. Поэтому мы залезали на дерево с хомутами, со стяжками, поднимаешь туда на веревке установку, ракету, стяжками ее стянул, - и работаешь. Как вариант.
«У нас без потерь. На «ура» не залетаем»
- Были ли в подразделении потери, связанные с тем, что у бойцов притуплялись чувство страха и самосохранения? Возможно, пренебрегали средствами защиты?
- В нашем подразделении вообще нет потерь. Ранения за все время получали только я и мой сослуживец. Попали под атаку коптера, да и то кидали не в нас. Мы работали с автоматического гранатомета, а рядом мобилизованные туда-сюда бегали. Кидали, скорее всего, по ним, потому что они нас даже не увидели, мы в кустах сидели. Ветром снесло снаряд в нашу сторону: мне в глаз прилетело, но противоосколочные очки спасли. А моему бойцу в подбородок попало. Сами этот осколок извлекли и дальше продолжили выполнять задачи. Мы даже позицию не поменяли, доработали все боеприпасы по целям, которые были запланированы.
- Бережет вас Бог?
- Мне многие говорят: «Доездишься, докатаешься!». Почему-то все думают, что я сумасшедший. Нет, просто если подходить грамотно к выполнению любой задачи, то ее можно выполнить без потерь. Если попытаться на эту задачу залететь на «ура», если не просчитать все риски заранее, то будут потери, будут раненые. Хотя и у нас много раз бывали такие случаи, что прям на грани - Бог уберег.
Но вот как-то, например, взаимодействовали с очень хорошим подразделением разведки, обменивались с ними опытом. Но вот там были случаи, что из-за пренебрежения средствами защиты бойцы погибали.
Большинство наших потерь связано с тем, что раненым неправильно оказывали первую помощь или не оказали совсем. Например, подрыв на мине, ногу оторвало. Я не понимаю, почему жгут накладывают чуть ли не под пах. Во-первых, забывают время записать, во-вторых, какие-то медицинские действия не производят - например, жгут должен немного освобождаться, чтобы кровь чуть пошла. Получается, человеку всю ногу ампутируют из-за этого.
Были случаи, когда бойцы умирали от ранения в грудную клетку, потому что его просто привезли в госпиталь, не оказав элементарную помощь. А элементарно закрыть дырку, чтобы давление в лёгких нормализовалось, - этого никто не делает.
- Почему?
- Потому что не знают или начинают паниковать, желая побыстрее довезти до санчасти. Многие, скорее всего, этого не воспринимали во время обучения.
- В одном из последних постов вы в достаточно жесткой форме призывали не пренебрегать базовыми основами тактической медицины.
- Мы помогали коллегам на их направлении. Наш медик увидел мобилизованного бойца. На видео очень хорошо видно, что у него турникет (жгут) висит. Боец получил осколочное ранение в артерию, а до этого стянул турникет к бронежилету нейлоновыми хомутами, и видно было, что он пытался оторвать. Не смог, истек кровью. Вот поэтому наш медик-инструктор так возмущался. Начинаешь эти вещи объяснять ребятам, но многие начинают строить из себя очень умных и всезнающих.
Как-то проходит мимо человек, у него сзади висит аптечка. Я его остановил и говорю, где твой турникет? В аптечке. Ладно, вот ты получил ранение в руку, как в бронежилете будешь назад тянуться и его пытаться оторвать? А мне, говорит, товарищ поможет. Так не должно быть. Военнослужащий, получив ранение, должен сам осмотреть себя, если он в сознании. По возможности оказать себе первую помощь. При ранении конечности человек в состоянии себе сам первую помощь оказать и даже эвакуироваться, отползти в какое-то укрытие, чтобы его товарищам легче было забрать. Я им объясняю: у каждого должно быть 4 жгута по количеству конечностей. На моей памяти очень много случаев было, когда подрывались на осколочной мине и выживали только из-за того, что у них было 4 жгута. В основном ранения бывают в ноги и руки, основная часть тела бронежилетом закрыта.
Опять же - та же самая подгонка снаряжения, того же самого бронежилета. Куда командиры смотрят? Я много фотографий вижу в интернете: вот у него бронежилет висит, я извиняюсь за выражение, как лифчик. Огромная часть - от горла и до груди - открыта. И вот туда осколок прилетает и все. Зачем этот бронежилет тогда носить? Многие думают, что их это стороной обойдет, но надо быть готовым ко всему.
Помню еще случай. Заехали на взаимодействие к одному из подразделений. Начался обстрел, спрятались в подвале. Забегает боец, а он поваренок был. Смотрю, у него вся штанина и рукав в крови. Эти все сразу: медика-медика! А врач в другом здании, пока он под этим обстрелом туда придёт... При этом у каждого аптечка, никто ему помощь не оказал. В итоге уложил его, осмотрел полностью, заткнул поврежденную бедренную артерию, жгутом сразу же стянул, тампонаду сделал. На руке тоже кровотечение остановили, промедол укололи. И военнослужащий после госпиталя до сих пор служит, все хорошо у него.
- Удавалось на передовой пересекаться с Сергеем Меняйло?
- Нет. С главой республики познакомились на военном полигоне в Тарском в момент подготовки мобилизованных. Пообщались, обменялись мнениями. А на передовой с батальонами «Шторм.Осетия» и «Алания» по большому счёту не работали вместе. Мы то на одном направлении, то на другом. У нас режим свободной охоты: где просят оказать помошь, где чуть посложнее, там и работаем.
- Ваш родной брат «Харон» - тоже командир. Тоже с первых дней участвует в СВО. Удается поддерживать связь?
- В силу того, что наше подразделение постоянно кочует, у меня не было возможности с ним увидеться. Но в итоге встретились где-то месяц назад. Он в стороне Луганска, а там до сих пор проблемы со связью.
- За что получили три ордена Мужества?
- У меня в подразделении не только я награжден орденами. Практически все бойцы имеют по одному-два ордена Мужества. За эффективное выполнение поставленных задач, уничтожение техники противника, опорных пунктов. Только со стороны Харьковского направления на счету нашего подразделения 200 уничтоженных опорных пунктов, месторасположений противника, наблюдательных постов.
Если честно, я такой человек, что не гонюсь за наградами. Мы ведь не за ордена служим. Меня бы устроило, если бы вместо орденов у нас был неограниченный доступ к боеприпасам.
