Руководитель администрации главы и правительства Ибрагим Гобеев – о частых командировках на фронт, взаимоотношениях с Сергеем Меняйло, боевом слаживании кабинета министров и ошибках молодости.
Галстук или камуфляж?
– Последние полтора года вы сменили кабинетный формат работы на полевой – одну неделю проводите в Северной Осетии, другую – в зоне СВО. Насколько бывает сложно переключаться, «перепрыгивая» из делового костюма в камуфляж и обратно?
– Первое время было сложно, сейчас нет. Технические возможности почти всегда позволяют держать на контроле основную работу, находясь там (в зоне СВО – прим.ред.). Такая возможность иногда даже появляется на передовой, поэтому сопровождаю текущую работу. А находясь в Осетии, постоянно держу связь с ребятами – у нас бывают какие-то консультативные мероприятия, где-то подстраховываю, постоянно советуемся с главой. Если раньше мы посвящали время только внутренним созидательным процессам, то сегодня занимаемся обеспечением защиты прав интересов, безопасности наших бойцов.
– Где больше дел накапливается за время вашего отсутствия? Когда возвращаетесь в республику или, наоборот, во время выездов на передовую?
– Учитывая, что я не кадровый военный, то, наверное, все-таки здесь. Там есть генералы, военные. В конце концов, у нас есть Сергей Иванович, который очень компетентный в военных вопросах человек, и в большей степени я решаю его поручения. То есть принимаются решения здесь, я приезжаю и реализовываю их. Или же наоборот – докладываю ему реальную обстановку, происходящую там. Хотя эту обстановку он и так знает, и она меняется чуть ли не каждый день. На передовой самое главное – поддерживать ребят: не материально и не технически, а морально! Им намного приятнее бывает, когда глава республики приезжает, находится рядом с ними день, два, неделю. Я приезжаю – примерно всё то же самое.
– Достаточно ли бывает простого нахождения рядом с ними?
– Нет, этого недостаточно. Мы едем под определенные задачи. Выезжаем, когда там что-то назревает на передовой (наступление или контрнаступление). Бойцам важно, чтобы рядом с ними был глава.
– Чем, интересно, отличаются ваши поездки в зону СВО и Сергея Меняйло?
– По сути – ничем. Он больше рискует, потому что его персона очень значимая, и зуб на него имеют еще с 2008 года, когда он устроил, скажем так, горячий переполох для наших оппонентов из Штатов. Соответственно, моё участие и передвижения более невидимые, незаметные. Его нахождение там, особенно на передовой, очень рискованно для него. В целом решаем одинаковые задачи. У него они более глобальные, потому что он на более высоких уровнях может общаться и контактировать – и с большими чинами из Минобороны. Моё нахождение зависит от него и мне проще бывает договариваться, а его поездки зависят от главы государства. И он более лимитирован во времени.
– Кто-то из командиров говорил нам, если к нему приедет вице-адмирал, то первое желание будет поскорее его оттуда прогнать для спокойствия.
– Когда он понимает, что из-за него может прилететь ребятам, он быстро просчитывает и, конечно, меняет дислокацию. Как только понимаем, что его засекли, он отдает приказ о смене места дислокации наших бойцов, чтобы они не пострадали.
«Возвращаюсь домой, и хандра накатывает»
– Ваши выезды в зону СВО бывают запланированы на определенную дату или выезжаете в зависимости от ситуации в батальонах?
– Как получится. Как правило, глава обозначает срок: на пять дней или неделю. Если есть задача, командировка может затянуться и на две-три недели.
– Бойцы отмечают, что приезд первых руководителей региона поддерживает их боевой дух. А каким вы возвращаетесь домой?
– Каждый раз начинается хандра. В какой-то степени бывает даже стыдно, что я вернулся, а они там остались. Чувствую себя неуютно, некомфортно.
– Как долго это состояние длится?
– Первые 3-4 дня снится война. Потом переключаешься. Почему-то начинаю несколько дней болеть, накатывает какая-то слабость. В зоне боевых действий тонус постоянно увеличивается, происходит мобилизация организма: обостряются и слух, и зрение, увеличивается выносливость.
– Если говорить о психологической составляющей, в чем видите различия между мобилизованными и добровольцами?
– Мобилизованные – это те же самые добровольцы. Разве кого-нибудь силой заставили пойти? В Осетии точно нет. Пошли те, кто хотел. Я знаю многих ребят, которые говорили, что хотели бы поехать, но родители будут переживать. А тут у них появилась уважительная причина – мобилизация. И они поехали туда по зову души и сердца.
– В прошлом году под вашим руководством первые добровольцы выехали в зону СВО. Какие эмоции тогда вы испытывали?
– Ответственность! В дороге сказал ребятам, главное, чтобы у нас не было потерь или как минимум серьёзных потерь. Я помню их горящие глаза, когда мы приехали на полигон, где нас обучали две недели. Они рвались в атаку, но, конечно, одно дело стрелять, а другое – боевое слаживание и умение действовать в современных боевых условиях. У нас были и афганцы, и те, которые участвовали в других локальных войнах. Эта история совершенно другая! Это война технических средств, и здесь надо быть очень аккуратным. Сейчас не важно, как ты стреляешь, важно, как ты слышишь, ориентируешься в ходе обстрелов – артиллерийских, зенитных или других. И самое главное, хороший воин сегодня – это часто хороший квадрокоптерщик, который умеет наносить удары на большой дистанции, грамотно зайти на квадрокоптере, грамотно обстрелять или же, наоборот, провести разведывательные действия. Уже нет необходимости самому туда идти за 3-4 километра.
Другая сторона делает то же самое. Не только снайпер тебя видит, но и другие средства слежения, с помощью которых потом сверхточным оружием наносят удары. Поэтому дислокацию надо очень часто менять и очень важно это делать вовремя. Если есть «выходы» (а слышно бывает и наш, и их), то лучше тысячу раз лечь, и ничего не прилетит, чем один раз пропустить.
Мелкие бытовые сложности в самом начале у нас возникали, но я скажу за выходцев из Осетии: ни разу никто не убежал, никто не отказался выполнять задачи, при мне уж точно. Даже в моменты, когда бывало тяжело и даже страшно, трусость никто не проявил. Страх – это нормально, страх мобилизует. Он возникает всегда перед неопределенностью. Ты не знаешь, что там будет сегодня, какие силы против тебя идут, какие средства поражения против тебя будут применяться, в каком месте. В то же самое время никогда никто из бойцов не сказал, что он не пойдет или заболел. Даже если будет болеть, чтобы не подумали, что он трус, он пойдет.
С «Королем» (Игорем Цгоевым, командиром отряда «Шторм.Осетия» - прим.ред.) нас однажды вычислили и гаубицами начали обстреливать – скорее всего, я был их целью. Мы забежали в сарай. Просчитываю, кто где находится. Кто-то кричит, кому-то на адреналине весело. Спрашиваю: чего вы не залегли? Отвечают: «Не попали же!» За это мы их ругаем.
– Чрезмерная самоуверенность?
– Нет, скорее беспечность.
– Довольны ли в целом дисциплиной в батальоне?
– Первое время ребята не понимали, когда я полностью запретил им ругаться матом. Мне возразили: как это на войне без мата? Солдат без мата, как без автомата. Но одно дело – где-то на улице матерные слова говорить, даже пусть в шутку, другое дело - там, где люди в постоянном напряжении, и они постепенно шуток уже не понимают. И в такой ситуации на передовой надо друг к другу относиться бережно.
– Там шутки уместны?
– Если они добрые. Бойцы бывают в таком состоянии, что лучше перестраховаться и не шутить о личности. Я могу пошутить над любым, чтобы поднять ему самооценку, поддержать.
«Спасибо им, что нас обстреляли, а то я бы балаболом оказался!»
– Под обстрелами часто оказывались?
– Еще ни разу не было, чтобы во время поездок под серьезный обстрел не попали. В прошлом году приехали на позицию к «Русскому» (Игорь Габуев, один из первых командиров батальона «Алания» – прим. ред.). Там же находился и «Король». Он рассказал, что у них жесткий обстрел. Говорю: давай посмотрим ваши коммуникации, как там прячутся бойцы. Посмотрели. В термосе у нас кофе-чай, пьем, и «Король» говорит: «Да, командир, что-то у нас здесь спокойно». Проходит три часа, и нас начали обстреливать - 40 минут голову не подняли. Потом слышу, как «Король» говорит «Русскому»: «Спасибо им, что нас обстреляли, а то я бы балаболом оказался!». Обстреливают постоянно – это естественный процесс.
–Ездите в зону СВО с водителем или сами за рулем?
– Сам. Мне так спокойнее. В первое время, когда выезжали на какие-то задания, я всегда садился за руль. Если обстреливают, тебе не надо говорить водителю, что делать. Ты сам быстро принимаешь нужное решение. Я не могу знать, как водитель себя поведёт, насколько быстро отреагирует. В прошлом году наши ребята пошли в наступление. БТР не завелся, их надо было экстренно вытаскивать, потому что их начали обстреливать. Там застряло человек 20. Я их группами начал вывозить на "Ниве".
– На видео вы сохраняете спокойствие, хотя обстановка накалена. Не страшно было?
– Нельзя, бойцы это чувствуют. Как только почувствуют даже небольшую панику, ты уже не командир. Надо подбадривать, и в целом к собственной жизни нужно относиться очень весело!
– Как предпочитаете передвигаться в обычной жизни?
– По-разному, чаще всего с водителем. Иногда, чтобы его не загружать, езжу сам. Кстати, Сергей Иванович часто там за рулём сам бывает.
– По той же причине?
– Наверное. Он человек, который всегда берет ответственность и ситуацию в свои руки. Если я с ним, я расслаблен, потому что есть, кому за меня и за всех подумать. Когда его нет, я в постоянном напряжении.
– Все эти боевые навыки получили во время срочной службы в военной контрразведке?
– Военная контрразвездка – это особый отдел КГБ, я там не занимался вопросами военной разведки или контрразведки. В мои задачи входило обеспечение безопасности и сохранность режимного объекта. На этом объекте работали люди, которые занимались контрразведкой. Это было два года общения с офицерской элитой – очень умными людьми. Они научили меня многому, в том числе философии. Их как будто специально в одном месте готовили, хотя все разные, но мыслили все одинаково.
Они хорошо разбирались во всем: в политике, астрономии, математике. С ними было очень легко общаться.
– В мае вы вручили медаль Александра Невского фельдшеру батальона «Алания» Гаяне Калаговой. Расскажите, какую роль сегодня занимает первая женщина в батальоне?
– Гаяна – очень надежная. Другой женщины-медика в батальоне не представляю. Она как стабилизирующий фактор: когда у кого-то стресс начинается, говорю: Гаяна и то не ноет, а вы там придумываете какие-то причины. Ездит Нина (Байцаева, помощник Гобеева – прим. ред.), бойцы мобилизуются, потому что видят, что ей не страшно.
– Наверное, с появлением самого юного бойца «Алании» Рустама Остаева атмосфера тоже изменилась в лучшую сторону?
– Да, конечно.
– Самый старший доброволец батальона «Алания» Урузмаг Остаев охарактеризовал вас как грамотного, волевого, жесткого, но справедливого руководителя.
– У каждого своя роль, не потому что я жесткий и волевой, или добрый, а потому что этого требует время. Если я не буду таким, у нас будут потери. У Сергея Ивановича тоже свои задачи. Нужно понимать его статус главы региона и те методы, которые он использует в работе с людьми. Это очень эффективный командир – и волевой, и жесткий, и справедливый. За ленточкой эти методы особенно важны – там не институт благородных девиц, чтобы любезничать. Там опасно. Там необходимо действовать четко. Главное, чтобы бойцы понимали, что ради них ты готов пожертвовать всем, тогда они будут готовы воевать в связке с тобой до конца.
- Вы вручили начальнику штаба батальона «Алания» Руслана Остаеву («Скифу») свои наручные часы. Он назвал их одной из самых дорогих наград. Какую награду для себя считаете самой ценной?
– Наградное оружие.
– Которое из них?
– Все, но самое лучшее – пистолет ГШ-18. Это самый мощный и самый легкий пистолет в мире. Более 10 лет назад мне его вручили.
– Кортик, надо полагать, вы получили из рук вице-адмирала?
– Нет, это служба судебных приставов.
– Как насчет боевых часов?
– Когда собираюсь в зону СВО, беру с собой хорошие боевые командирские часы и вручаю.
– А Остаеву за что вручили часы?
– Несколько месяцев назад один парень – военный сделал определенное приспособление: установил зенитную установку. Сделал быстро и качественно. В знак благодарности вручил ему эти часы. Он стал отказываться. Остаев ему и говорит: «Дурак, бери! Я уже год в очереди стою за его часами!». Я это запомнил, и в следующий раз порадовал «Скифа».
О добре в кулаках
– Заметили, что у вас на столе всегда полная конфетница. Вы сладкоежка?
– Сладкое не ем. Это для гостей.
– То есть стресс шоколадом не заедаете?
– Нет, и сладкое не ем, и спиртное не употребляю, и не курю.
– Насколько мы знаем, вы человек верующий. От чего вам сложнее всего отказаться во время поста?
– Строгий пост я держал лишь один раз в своей жизни. Не хочу заниматься самообманом. Вера – это что-то интимное. Любой сильно верующий человек на период строгого поста должен куда-то уезжать и отключаться от суетного мира.
– Но суетный мир вас уже не отпустит?
– Да, не получается уже. Поэтому надо находить другие выходы. Есть православные каноны, которые отвечают на все эти вопросы: надо с любовью и благодарностью относиться ко всему, что происходит вокруг тебя. Даже к врагу нельзя относиться с ненавистью. Добро иногда должно быть с кулаками, от этого никуда не денешься. Особенно когда занимаешь какой-то руководящий пост, у тебя нет возможности быть хорошим для всех. Малодушие и, как говорит Сергей Иванович, желание «быть добреньким» может привести твоих подчинённых к большим проблемам. Надо всегда быть справедливым, во всяком случае, стараться. Как только начинаешь создавать кому-то более комфортные условия, а кого-то недолюбливать, коллективы распадаются. В этом тоже есть элемент веры: надо любить всех одинаково.
– Элемент веры присутствовал, когда на передовой приходилось спускать курок?
– На передовой даже неверующий становится верующим.
– Почему, кстати? Не первый раз доводится такое слышать.
– После каждого спуска курка ты как раз-таки начинаешь молиться и просить Бога о том, чтобы все безумие, которое идёт со стороны противника, закончилось. Понимаешь, что причиной этому не мы. Что наша войсковая операция – это элемент обороны, элемент защиты национальных интересов нашей страны. И просишь Бога вразумить тех, кто по другую сторону уже несколько десятилетий пляшет под чужую дудку.
– Добра в ваших кулаках надолго ещё хватит?
– До победы или пока мы живы.
Днем – в бою, вечером – с рабочими вопросами
– У вас работа больше кабинетная или по республике тоже приходится выезжать?
– Конечно, выезжаем в районы. Например, когда бывают проблемы, которые необходимо пощупать руками, посмотреть. Кроме того, бывают частные обращения, реализация нацпроектов и региональных программ и так далее. Вопросов очень много, но мало кто их замечает! Многие думают, что всё решается само собой. Нет. И не важно на выезде ты или в кабинете – работа идет без остановок. А кроме того, смотрите: за последние пять лет общество, особенно после СOVID-19, постепенно переходит в некий виртуальный формат общения – ВКС (видеоконференцсвязь – прим. ред.) и т.д. Сегодня, чтобы не тратить время на передвижение, очень многие вопросы решаются по телефону, по видеоконференцсвязи. Это происходит по всему миру. С одной стороны – хорошо, потому что добавляет скорости, оперативности. С другой стороны –живое общение исчезает. Остаются видеозвонки, смски и всё такое прочее. Я к этому отношусь плохо – живое общение намного продуктивнее и просто даже приятнее! Стараюсь, общаться лично. Регион у нас достаточно компактный по сравнению с той же Сибирью или с Дальним Востоком. Через полтора часа ты уже в Моздоке, через час – в Чиколе. В этом плане нам гораздо проще.
– Кстати, о технических возможностях, которые позволяют вам, находясь на передовой, заниматься текущими рабочими вопросами. Не бывает ли желания сказать подчиненным: тут война идет, а ты в окоп со своими вопросами ко мне?
– В определённое время, в основном в вечернее время (бывает и утром) я стараюсь выскочить туда, где хорошая стабильная связь, и начинаю решать те или иные вопросы, получаю от главы указания или сам даю указания подчинённым. В течение дня редко получается, потому что в это время приходится выполнять определённые задачи. Есть люди, которые знают, что я уехал, и никто не звонит. Объясняют потом: «Вот я позвоню, а вдруг по биллингу определят место, и на тебя ракета прилетит». Российские сотовые операторы на территории Запорожской области уже наладили хорошую связь. Год назад с этим было тяжеловато, а сейчас спокойно. Это уже не украинская связь, а российская!
– Как бы вы охарактеризовали нынешнюю свою работу?
– Первое, что приходит в голову – ответственность. Сегодня мы закладываем будущее для нашего народа, для целой страны. Никто не предполагал несколько лет назад, что придётся принимать участие и заниматься глобальными вопросами безопасности, хотя было видно, что некая экспансия уже идет в нашу сторону. Используя такую мягкую экспансию, в 1992 году развалили СССР. Сейчас стояла задача развалить уже Россию на мелкие части, и понятно, что было бы на Северном Кавказе, тяжелее всех пришлось бы именно Северной Осетии. Тяжело было бы и другим, но нам, мне кажется, было бы сложнее всего.
– В молодости о такой работе мечтали?
– В первом и во втором классе, когда мы стали октябрятами, я был командиром звена. Потом был и физоргом, и комсоргом. С детства был активным. В армии назначили командиром отделения охраны военной контрразведки. А если совсем про детство говорить – конечно, грезил о космосе. Это была мечта всех мальчишек моего поколения.
– Позже вы стали судебным приставом, затем и главным судебным приставом, работали в разных регионах, далее перешли в полпредство. Сколько еще талантов у вас припрятано?
– У меня талантов на самом деле нет, есть люди гораздо более способные, работящие, усидчивые. У меня всё по-своему. Например, я никогда не планирую для себя будущего. Как идёт, так пусть идет – живу сегодняшним днём, сегодня стараюсь выложиться по полной. Просто надо делать по совести, по чести, и тогда все будет хорошо.
День рождения на фронте
– При всей вашей жесткости вы производите впечатление интеллигентного человека. Какой образ вам более свойствен, в каком состоянии вам комфортнее работается?
– Мне в любом состоянии комфортно. Никогда не ругаюсь. Могу жестко сказать, но из себя никогда не выхожу, это неправильная история. Человек должен приспосабливаться к любой обстановке. Когда необходимо достичь определенного результата не в зоне боевых действий, я могу с сотрудниками жестко поговорить, но на личности никогда не перехожу.
– Если вдруг незаслуженно с кем-то жёстко поговорите, когда отойдете, выразите сожаление от такой ситуации?
– Да, я извинюсь. Постараюсь такой ситуации не допустить. Несправедливо могу поговорить в случае, если меня введут в заблуждение, и я этого не перепроверю. Надо быть честным и справедливым, не хамить, но уметь говорить «нет». Если говоришь «да», нужно максимально этому следовать. Самое важное – все делать вовремя, если сказали: «Ровно в 5 часов», никаких «может быть, как-нибудь».
В Осетии это проблема! Когда проработал в других регионах, понял, что мы не ценим время. Мы должны четко следовать определенному алгоритму: если кто-то не пришел по графику, встречу переносим на другое время или день, потому что мой график уже заполнен. Мне говорят: «Он сейчас подойдет». Отвечаю: он-то подойдет, но в этом время уже будет другой человек, и он не виноват, что тот опоздал. Должна быть дисциплина.
Мне приходилось приучать людей к порядку (в зоне СВО – прим. ред.): чтобы вовремя проводилась смена караулов, вовремя выходили на позиции, вовремя докладывали. Эта внутренняя дисциплина у нас хромает. Зато в плане мужества и героизма выходцам из Осетии равных нет!
– Если, скажем, по каким-либо рабочим вопросам чувствуете, что градус накаляется, стараетесь сами снизить напряжение или уже идете до конца?
– Нельзя идти напролом. Но если от этого будет зависеть достижение цели, высокий результат, пойду до конца. На компромисс в любом случае постараюсь пойти, цель должна оправдывать средства. Я могу поменять решение, если мне приведут аргументы.
– У вас четверо детей. Как семья воспринимает ваши командировки в зону СВО?
– Жена в дорогу мне выбирает пистолет из небольшого наградного арсенала. Немного разбирается в оружии.
– Она ваш личный оруженосец?
– Да, это нормально.
– А как дети реагируют?
– Сын контрактник, тоже участвует в СВО.
– Второй год подряд свой день рождения вы проводите в зоне СВО. Случайность или к 16 апреля относитесь спокойно?
– Так совпало. В этом году планировал туда поехать и вернуться ко дню своего рождения, то есть должен был поехать на две недели раньше дня рождения, но возникли объективные причины и задачи. Про мой день рождения никто не знал, случайно узнали: Сос Андиев (руководитель единого гуманитарного центра – прим.ред.) случайно вспомнил. У его сына день рождения в один день со мной. В тот день мы были на передовой. Он проболтался комбату Цховребову.
– Погуляли в тот день?
– Нет, находились в 700 м от противника, там невозможно было погулять.
Рядом с матерым
– Больше года назад ваши отношения с Сергеем Меняйло вышли на новый уровень – боевых товарищей. Каков он в боевых условиях?
– Крайне надежный. Человек, с которым не страшно.
– Матерый?
– Кажется, он такой с рождения. Очень умный, решительный. При этом его решительность сочетается с острым чутьем – звериным.
– Получается, офицер по призванию?
– Это мало сказано.
– Он профессиональный военный, черноморец. Вы – в прошлом судебный пристав. Ваши дороги, надо полагать, пересеклись в 2014 году, когда вас направили на работу в Севастополь?
– Нет, наши дороги пересеклись гораздо раньше. По просьбе Сергея Ивановича меня в Севастополь направили из Хабаровска возглавить территориальную службу судебных приставов.
– Работа была интересной?
– Да, там была интересная работа.
– И вам с нуля пришлось выстраивать работу?
– Такого органа принудительного исполнения с такими полномочиями и ресурсом на Украине не было, поэтому все делали с нуля.
– Сотрудников приходилось обучать или с собой взяли кого-то?
– Это были местные, но надо учитывать, что в Севастополе очень образованные люди – потомки русских военных моряков. Это элита, они быстро переобучились. Проблем с ними не было. И они очень патриотичные.
– В 2018 году вы перешли под крыло Меняйло. В этом году, получается, как 5 лет соратники, коллеги и братья по оружию. Кто он больше для вас?
– Часто задаю себе этот вопрос. Для меня в первую очередь – наставник и руководитель. Если я перейду на статус друга, наши рабочие отношения закончатся. Я всегда четко выстраиваю отношения со своими руководителями. Когда стану безработным, он для меня будет самым близким другом, а пока только старший наставник и руководитель.
– А кто вы для него?
– Это надо у него спросить. Но, повторюсь, работа может пострадать, если переходить на панибратские отношения, даже с родным братом.
– Некоторое время вы работали с ним в Новосибирске, в полпредстве СФО. Теперь в родной республике. Есть ли разница между его подходами работы в Новосибирске и Владикавказе?
– Я бы не сказал. Сергей Иванович большой политик. Это симбиоз качеств и компетенций крупного руководителя – вице-адмирал, губернатор, полпред в Сибирском федеральном округе. Он умеет выстраивать рабочие, человеческие и дружеские отношения с людьми всех уровней. У него нет никакого апломба, очень простой человек. Стараюсь многому у него учиться. Очень добрый и порядочный человек.
Разница в управлении между Новосибирском и Северной Осетией? Там одни функции, здесь – другие. Здесь больше – организационные. Разница – в специфике работы. Как и у меня: я был заместителем полпреда, у меня были больше административные функции, представительские. Здесь непосредственно нужно быть в гуще событий. Я думаю, здесь даже интереснее – больше ответственности. Сергей Иванович понимает: сегодня от него зависит будущее нашей республики. Он быстро во всем разбирается. Во время беседы он моментально вникает в суть и быстро принимает решения. Я это понял в Новосибирске, хотя и до этого знал его много лет.
– Два года назад, когда вам было предложено вернуться домой, какие-либо сомнения были?
– Как вы себе это представляете? Это даже обсуждению не подлежало. Начальник возвращается в Осетию. Я что, сказал бы ему: нет, мне в Новосибирске хорошо?
– Даже если бы уж совсем хорошо было в Новосибирске?
– Так мне там действительно было совсем хорошо. С таким мощным руководителем было всё понятно и всё по силам. Может ли у меня быть сожаление? Ни единого! Как можно сожалеть, если это сегодня необходимо? Если завтра он будет уходить, вслед за ним уйду сразу же. И не потому, что меня кто-то попросит на выход. Может быть, даже уйду в никуда.
Так что если завтра скажут, что надо ехать куда-то в другое место, единственное начну думать – какие вещи собрать, на чем поехать и где можно будет пожить первое время. Если посчитать количество моих переездов, то за последние 11 лет у меня было 7 регионов: Осетия, Хабаровск, Севастополь, Москва, Пятигорск, Новосибирск, затем опять Осетия.
– Можете про себя сказать, что наездились и теперь хотели бы больше дома поработать?
– Нет, я бы еще поездил. Легко.
– Все это время с одним чемоданом ездили или каждый раз основательно, с семьей ехали?
– По-разному. В Хабаровск и Новосибирск – с семьей, в Севастополь – частично.
– На предыдущей работе вы были злым судебным приставом или добрым?
– Не знаю, это нужно спросить у коллег. Старался быть объективным.
Боевое слаживание кабинета министров
– Назовите главные достижения команды Меняйло за 2,5 года?
– Потенциал, который сегодня поэтапно реализуется, системно, по всем фронтам. Глава республики легко и аргументированно может общаться на любых уровнях, у него есть доступ и к главе государства, и к председателю правительства, вице-премьерам, министрам и так далее. Благодаря нашему руководителю, на 6 млрд рублей разработаны программы развития Пригородного и Моздокского районов.
Промышленность. За два последних года в республике появились такие заводы, как «Ирстоун» – это камнеобработка, предприятие по производству фибробетона, мебельное предприятие «ЦЕХ», завод, который корма производит. «Кристалл» возродили, строят завод по производству фармсубстанций. Много всего.
Динамика наблюдается в туризме. Внутренний турист выбрал Осетию, не потому что закрыли занавес, они спокойно могут летать в Турцию, Азию, Европу. Просто сегодня республика более открыта.
Сейчас создаётся великолепная инфраструктура для туристов. Действительно, не хватает мест размещения, и это хорошая площадка для инвесторов. Посмотрите, сколько мест притяжения в Горной Санибе, Даргавсе, Фиагдоне, Дигории. «Алания парк» в черте Владикавказа – невооруженным глазом видно, как там идет стройка. «Мамисон» начали строить после пятнадцати лет планов, намерений, подготовительной работы.
Для любого инвестора существует три основных фактора: минимальное отсутствие административного нажима, инфраструктура, низкая дорожная себестоимость и рабочая сила. Все остальное инвестору неважно, важна прозрачность. А он становится в очередь, чтобы инвестировать в туризм.
Нам Богом дана земля, которая имеет великолепные условия для развития туризма. Вода, туризм, чистое питание. Гастрономические туры – это же востребовано! В этом направлении уже происходит рывок. Для Осетии туризм, в том числе и агротуризм – основная доходная часть.
Глава смог обеспечить стабильность и развитие по всем направлениям, по всем фронтам – не только боевым. Далеко в экономику не вмешиваюсь, моё основное направление – общественно-политическое. А на этом фронте, считаю, что мы избежали очень много провокаций, которые нам готовили и готовят для раскола всей страны, особенно в приграничной Грузии.
Хороший экономический фундамент заложил Вячеслав Битаров, надо отдать ему должное. Сергей Иванович многие его начинания успешно продолжил и продолжает доводить до завершения. В большей степени в сельскохозяйственной отрасли, где создается огромное количество рабочих мест.
– Чья работа, подходы к работе или, может быть, самоотдача из этого кабинета министров вам больше всего импонирует?
– Если кого-то назову, остальные обидятся. Эти люди работают на один результат. Есть такое понятие, как боевое слаживание. Можно привести сто великолепных военных в одно место, но если не будет слаживания, то результата не будет. Считайте, что боевое слаживание Меняйло провел успешно. Если будет провал в сельском хозяйстве, медицине, ЖКХ, то прямо или косвенно виноват будет каждый из нас. Потому что мы мимо прошли, чего-то не заметили, не помогли. «Это не моя вотчина» – для Меняйло не аргумент. Эта взаимовыручка очень сильно помогает! Такого нет, что моя хата с краю. Он это смог объяснить людям. Команда Меняйло сегодня как большой механизм работает на общий результат.
– Если возникает какое-то дело, которое вам ну очень не нравится, но его надо сделать, постараетесь сразу же выполнить или же отложите на потом? Или, может быть, магическое заклинание произнесете «работа-работа, перейди на Федота» и кому-нить из коллег поручите?
– Нет, если неудобный вопрос, то перекладывать на сотрудников нельзя, потому что сотрудники начнут сомневаться в тебе как в руководителе и в твоей компетентности. За что я очень ценю Сергея Ивановича – любую неудобную проблему он всегда решает сам. В этом подходе мы с ним тоже очень совпадаем.
– В первоочередном порядке их решаете?
– Если это не повлияет на результат, можно иногда отложить. Если же видишь, что это может усугубить ситуацию, надо решать быстро.
Первая дискотека
– За плечами у вас сначала учеба во Владикавказском техникуме советской торговли. А еще почти через 15 лет окончили Армавирский лингвистический институт. Какой из этих дипломов больше пригодился в жизни?
– Юридический, конечно. Хотя экономическое образование тоже часто помогает. Когда мне кто-то начинает рассказывать, я быстро просчитываю, и через долю секунды у меня уже бывает полное понимание происходящего.
– Расскажите о своих главных ошибках молодости?
– Какие допустил? Наверное, как и все, был любвеобилен.
– О, подробнее, пожалуйста!
– На самом деле разум должен доминировать над эмоциями. Это очень важно. В молодости не всегда наши эмоции поддаются контролю. Я никогда не пил и не курил, в молодости – тем более. Это позволило избежать грубых ошибок. Когда у тебя пагубных пристрастий нет, здравомыслящий человек грубых ошибок не совершит. Но много раз обещал жениться – пусть меня простят. Вроде бы прощали.
Это нормально, женщины тоже иногда не оправдывали надежд. Считайте, что маленькие ошибки были, но не грубые. Я ни о чем не жалею. Мне всегда везло с людьми, особенно с коллективом, начальником, подчиненными.
– А лихие полеты души случались?
– Что вы имеете в виду?
– Молодой задор.
– Первый раз на дискотеку сходил в 22 года.
– Как-то поздновато, учитывая вашу любвеобильность?
– Слушайте, чего вы привязались к этому?
– Вы же сами сказали, что многим обещали?
– Обещал, потом обстоятельства менялись. С 15 до 20 лет, даже будучи в армии я профессионально занимался спортом. 6 тренировок в неделю – ходить куда-то, развлекаться не было ни времени, ни возможности, ни желания. Потом, уже став тренером, я не мог быть плохим примером для своих учеников. Поэтому постоянно себя ограничивал во всем.
– То есть не любили подраться?
– Когда человек профессионально занимается боевыми искусствами, ему это уже не надо. Обычно учатся драться, чтобы не драться.
– Вы известный рукопашник. Когда полюбили и освоили этот вид спорта?
– Навыки, которые нужны в единоборствах, наверное, были заложены с детства.
О минутах спокойствия
– Когда полноценно последний раз отдыхали?
– В 2016 году. В санатории «Зеленая долина».
– А последний раз когда был полноценный выходной?
– Не бывает таких. В субботу однозначно нет. В выходной ты можешь физически находиться дома или даже в горах, у родственников, но пока ты в режиме ожидания, а на телефон постоянно звонят, считается ли это выходным?
– Не совсем.
– Тогда никогда. И днем, и ночью. Знаете, когда я расслабляюсь реально? Когда нахожусь рядом с главой. Тогда я на телефон никогда не смотрю. А вот если глава будет звонить, знаю, что это серьезный вопрос, а звонит он часто. С телефоном никогда не расстаюсь, особенно ночью – не дай Бог я не отреагировал.
Предлагаем перейти к блиц-вопросам. Отдых в городе или в родной Сурх-Дигоре?
– В горах.
– Охота или рыбалка?
– Рыбалка. Я не хочу зверей убивать.
– С соседями в гараже или с друзьями в пабе?
– С друзьями в парке.
– Осетинское опоздание или немецкая пунктуальность?
– Пунктуальность.
– Тренировка в зале или пробежка?
– В зале.
– Дозор или разведка?
– Разведка.
– Автомат Калашникова или пистолет ГШ-18?
– Пистолет ГШ-18.
– Хабаровск, Новосибирск или Севастополь?
– Севастополь.
– «Комбат» «Любэ» или «Офицеры» Газманова?
– «Господа офицеры».
– Киев или Одесса?
– Киев.
– Камуфляж или костюм?
– Камуфляж, потому что хотя бы галстука нет.
